Заклинатели войны
Шрифт:
«Око наместника». Тот самый чиновник из Вейтада, что приказал скормить Стайни крабам.
Сначала каторжнику показалось, что он видит мертвеца: так неподвижна была эта плотная, крепкая фигура. Приглядевшись, Стайни понял, что чиновник просто чем-то увлёкся, да так, что весь мир перестал для него существовать.
Говорят, что матёрые, опытные бойцы чувствуют спиной вражеский взгляд. Если так, то лысый мерзавец свои кисточки на ножнах заработал не на поле брани. В Аркон-То заработал, при королевском дворе!
О Джакар Игрок, неужели
Оба светила – и Рохо, и Сохо – были в эту ночь в небесах, но сквозь разрыв в тучах лишь Рохо увидела, как каторжник подобрал прутик, подтянулся на подоконнике, прутиком откинул щеколду... и сразу же, рывком – через подоконник, в комнату!
Лысый здоровяк и обернуться не успел, как ему на плечи обрушился враг – яростный, озлобленный, потерявший всё, кроме жизни.
Драки не было. Застигнутый врасплох чиновник откинулся назад вместе с табуретом, рухнул на пол и, звучно стукнувшись затылком о крашеные половицы, затих.
Каторжник первым делом метнулся к окну: сказалась здешняя выучка! Поспешно захлопнул ставни, вернул на место щеколду, задвинул тяжёлый засов. И только тогда обернулся к поверженному противнику: жив ли? От живого больше пользы. Можно, например, заявить сотнику, что знатный господин будет убит, если каторжника не выпустят за перевал, через кордон стражи...
Взяв со стола маленькое зеркальце, Стайни поднёс его к губам незнакомца. Стекло запотело от слабого дыхания. Он был жив, этот мужчина лет пятидесяти, с пергаментно-желтоватой кожей, резкими чертами лица и крючковатым носом.
– Ну-ну, лежи пока, – пробормотал Стайни и огляделся.
Он уже бывал в доме сотника: носил дрова для печи. Сейчас, кстати, печь была протоплена, хотя на дворе и месяц рыбы, самый разгар весны. (Только сейчас каторжник понял, как замёрз он на морском ветру.)
В комнате почти ничего не изменилось. Только на узкую деревянную кровать – сотник жил скромно – наброшено узорчатое шерстяное покрывало.
На столе у кровати – доска для игры «власть драконов», позиция расставлена. Вот, значит, чем гость был увлечён допоздна. На скамье – дорожная сумка... ладно, это потом...
Стайни перевёл взгляд на пленника – и только сейчас заметил некую странность его облика.
Знатный господин был бос.
Да, конечно, он собирался отойти ко сну – вот на вешалке из оленьего рога висят плащ, шляпа и накомарник. Вот на скамье под вешалкой лежит чёрный бархатный камзол. Вот валяются под столом сапоги. Сам чиновник остался в рубахе и длинных чёрных штанах.
Но если господин приехал на несколько дней в чужой дом – что же не взял с собой пару домашних туфель? Слуга забыл уложить их в дорожную сумку? Ну, допустим...
Каторжник перевёл взгляд с узких босых ступней пленника на свои ноги – голые, ободранные в кровь, разъеденные солью до язв... на правой щиколотке железное кольцо с уцелевшим звеном цепи... Горько хмыкнул.
Облачившись в чужие штаны, беглец принялся за сапоги. При этом он не забывал поглядывать на пленника: не вздумал бы тот очнуться...
Хвала тому, кто придумал моду на широкие мягкие голенища! Удалось натянуть правый сапог на ногу с железным кольцом!
А в левом сапоге обнаружились вшитые ножны с ножом. Спасибо богам за подарок, но почему в левом? Должно быть, хозяин обувки – левша.
Стайни знал, что где-то здесь должен быть меч. Но именно находка ножа вдохнула в сердце лихую, отчаянную радость. Нет уж, теперь его не возьмёшь! С таким клиночком – да чтобы пропасть!..
Забыв об опасности, Стайни вертел в руках добычу.
Лезвие отличной стали. Наверняка выковано в Аркон-То или привезено из-за моря алонкеями. А рукоять... не приходилось такого видеть.
Отец говорил: по рукояти узнаётся мастер. Когда ученик становится мастером-оружейником, он придумывает рукоять, какой нет у других мастеров, и впредь делает только такие ножи, чтобы никто не спутал его работу с чужою.
Но вот этот нож – сплошная загадка.
Сборная рукоять, костяная с металлом, странная такая... Раз уж мастер решит заказывать рукояти косторезу, то придумает рисунок красивый, но простой, чтобы косторез не заломил цену за сложность: ему же раз за разом повторять один и тот же узор... А тут такое чудо: пляшущие на волнах дельфины! Живые, лёгкие, весёлые – явно работа шаутис.
Но отец рассказывал, что шаутис никогда не повторяют свои изделия дважды. Скучно им, видите ли...
А небольшой шарик-навершие на рукояти, покрытый рельефными завитками... они же не складываются в узор, в них нет порядка! Кто отлил такое, зачем?
Наверное, всё-таки заморская работа, привозная вещь. Не шаутис вырезали этих задорных танцующих дельфинов, а умельцы с какого-то далёкого острова, название которого не дошло до архипелага Фетти...
Стайни разглядывал нож – и не слышал рядом тихого смеха. Не уловить тот ехидный смешок смертному человеку. Не догадаться бедняге, что Джакар Игрок учудил новую проказу, дал его судьбе хитрый поворот...
А вот стон лежащего на полу человека Стайни услышал. И забеспокоился.
Огляделся. Подошёл к кровати. Ножом срезал шнур, на котором держались кольца полога. Полог грудой упал на пол, а Стайни затащил пленника на кровать и прикрутил за руки и за ноги к обеим её спинкам.
Пока связанный чиновник приходил в себя, Стайни поспешно натянул камзол. Пошуровав в дорожной сумке, нашёл кошелёк – и новую загадку.
Вещей у знатного господина было с собой куда меньше, чем надо бы взять для поездки в дурную глухомань, в каторжные края.