Заклятое золото
Шрифт:
— Но зато слегка небезопасно, — возразил Трейман.
Лизбета рассмеялась и взяла несколько кусков сахара со стола, чтобы дать лошади. Но при этом она и не подумала воспользоваться лестницей, а попросту перемахнула через перила террасы, вызвав этим крик ужаса со стороны матери и одобрительный возглас со стороны отчима.
— Итак, мы готовы к встрече! — воскликнул майор. — Но только к чему такой торжественный вид, дядя Трейман? Ведь мы в семейном кругу. На свадьбе вы даже ощущали священный трепет перед миллионершей.
— Трепет! — повторил Трейман почти обиженным тоном. — Не мог же я выказывать
— Но тогда вы серьезно думали, что она достанется дураку Максу! — смеясь, воскликнул майор. — А тот теперь лечится от испуга в Карлсбаде. Желтуха! Так, по крайней мере, он написал Эрнсту, от которого, конечно, получил деньги на путешествие.
— В этом виноват мой муж, — сказала Вильма, обращаясь к нотариусу. — Во время помолвки Эрнста мы были в Берлине и встретили Макса на улице. Арнольд рассказал ему новость без всякого сожаления…
— Да ты не поняла меня, — прервал ее Гартмут. — Наоборот, я сделал это крайне нежно и осторожно. «Видишь, Макс, — сказал я ему в утешение, — в Гейльсберге ты считал будущее своего брата безнадежным, а между тем он получает миллионы, на которые ты так надеялся, и красавицу-жену. Эрнста она любит, а тебя не выносит. Но утешь себя мыслью о том, что и тебя не минуют брачные узы». Он весь позеленел, потом пожелтел, буркнул что-то относительно «измены» и кинулся от нас со всех ног, словно ужаленный. А теперь он пьет минеральную воду, чтобы вернуть себе хороший цвет лица. Меня очень удивляет, как это до сих пор на Макса с его смазливой рожицей и непроходимой глупостью не надели венца.
Трейман лишь презрительно пожал плечами. Он не любил, когда в его присутствии говорили об этом человеке, которого он не считал своим племянником. В этом вопросе он был непреклонен.
В эту минуту на террасу, как вихрь, влетела Лизбета с громким криком:
— Едут! Едут! Я вижу экипаж.
Действительно, вдали показался экипаж. Нотариус опять пришел в отличное настроение.
— Да, это они! — повторил он. — Наш Георгий Победоносец! Я ведь первый назвал его так, вся пресса подхватила эти слова, и они стали боевыми в процессе Рональда. О, он выдержит еще не один такой бой, как только попадет в рейхстаг. Ведь на следующие выборы выставляют его кандидатуру. Если Эрнста выберут, то я поеду в Берлин, и буду присутствовать на каждом заседании парламента, ни одного не пропущу! — и старик даже подскочил от радости на стуле.
Но вот экипаж свернул на аллею, и через несколько минут семья майора и Трейман приветствовали возвратившихся на родину молодоженов.
— Сразу видно, что вы возвращаетесь из свадебного путешествия. У вас обоих какой-то неземной вид! — смеясь, сказал майор, пожимая руку друга.
Эдита обняла свою кузину и обратилась к Лизбете, робко смотревшей на «красивую и важную тетю». Но тетя сбросила с себя холодную важность и крепко обняла маленькую дикарку. Затем наступила очередь старого нотариуса, который колебался между родственной близостью дядюшки и «трепетом» перед наследницей; но любезность «его племянницы» разом устранила «трепет». Эдита сразу же расположила к себе старика тем, что обещала завтра же побывать у него в
Вильма проводила молодую женщину в приготовленные для нее комнаты и помогла ей там снять дорожное платье.
— Мне кажется, ты стала еще красивее, Эдита! — с неподдельным восхищением сказала она. — Арнольд прав; вы все еще не похожи на обыкновенных людей.
— Мы, действительно, как будто только что побывали в раю, — весело отозвалась Эдита. — Мы ведь впервые могли всецело принадлежать друг другу, а как долго ожидали этого!
— Да, но чего ради вы откладывали это? — спросила Вильма. — Мы уже давно заметили вашу взаимную симпатию, да и внешние обстоятельства тоже не могли быть препятствием. Ведь ты достаточно богата.
Молодая женщина, поправлявшая перед зеркалом волосы, смеясь, обернулась.
— Значит, ты не знаешь моего гордого Эрнста! Он ни за что не вынес бы зависимости от моего отца. Он взял с меня слово ждать, пока не создаст себе положения в столице. И это случилось намного раньше, чем мы предполагали. Мне лучше чем кому бы то ни было известно, как теперь перед ним заискивают.
— Это как раз в твоем вкусе, — поддразнила ее Вильма. — Ведь, по-твоему, твой супруг должен быть выше толпы. Вот теперь Эрнста избирают в рейхстаг!
— Да, ему дадут депутатские полномочия, — с гордостью во взгляде произнесла Эдита. — Эрнст уже давно посвятил себя политической деятельности; надеюсь, он и на этом поприще сыграет видную роль.
— А мы все еще ожидаем скромного чина полковника, — смеясь, объявила Вильма. — Твой супруг, видимо, метит намного выше и не успокоится без министерского портфеля. Но ты готова, Эдита? Так пойдем к нашим кавалерам.
В это время Эрнст на террасе рассказывал друзьям новость:
— Третьего дня я получил от Макса письмо. Он сообщает о своей помолвке. Официальное уведомление об этом мы получим на днях.
— Как? И он нашел, наконец, себе невесту? Слава Богу! — воскликнул майор. — Она, конечно, богата, и ты, по крайней мере, избавишься теперь от его вечного попрошайничества.
— Макс пишет мне, что познакомился со своей невестой в Карлсбаде; она, кажется, уже немолода и не особенно красива, но очень богата, о чем он сообщает с явной гордостью. Ты, должно быть, знаешь эту даму, Арнольд, она живет в Ганновере, а ты был там четыре года тому назад. Это некая Альтрингер.
— Альтрингер… Господи, Боже мой! — с ужасом воскликнул Гартмут. — Неужели она подцепила Макса? Спаси его, Бог, теперь он поплатится за все свои грехи!
— Следовательно, ты знаешь ее? Она вдова помещика?
— Совершенно верно, они спекулировали землей и, разбогатев на этом, переехали в Ганновер. Их прежние соседи перекрестились от радости, узнав об этом. Впрочем, что касается самого Альтрингера, то он был довольно безвреден и во всем подчинялся своей супруге. Она командовала им денно и нощно, пока благополучно не похоронила. Она приблизительно лет на двадцать старше Макса. Берегись своей свояченицы, Эрнст! Это воплощенный сатана.