Заклятые враги
Шрифт:
Он без неё не мог жить.
Не мог существовать, как что-то свободное, самостоятельное, способное на мысли или хотя бы чувства.
Он давно уже был растением, которое не могло чувствовать ничего, кроме того, как соки земли постепенно поднимаются по нему, брызжут из каждого лепестка, старательно душат всё живое вокруг. Он ненавидел и лес, и всё на свете, кроме себя самого, кроме единственного растения, которое пытался хранить. Кроме проклятого, отвратительного ростка плюща, которым давно уже был сам.
Руки больше не руководились сознанием. Она не знала, что вообще направляло каждое движение шпаги, но лезвие внезапно
Прежде чем Мэллор сумел остановить свой росток, он был ранен как минимум на несколько десятков сантиметров. Маг зашипел - на лице появился длинный кровавый порез, явное свидетельство этой пагубной для зелени связи.
В руках тут же появилась боль. Они словно налились в одно мгновение свинцом, превратились в что-то до такой степени тяжёлое и неподъёмное, что управлять собой не было никакой возможности.
Эрла скосила взгляд на Эльма. Ещё одно нападение он сумел отбить, но тоже выглядел уставшим. Плющ успел коснуться его кожи.
Сок его смог-таки пролиться на руки Эрлы.
Это было концом. Действительно, как они столь глупо, наивно могли себя вести, не догадались, что каждое прикосновение гадкого растения ядовито? А когда Мэллор оплетёт их этими жуткими творениями с ног до головы, что будет тогда?
Сплошную зелёную стену невозможно было изрубить. Она прижимала их к деревьям, но пока что обвивала только там, где кожу прикрывала одежда. Оплавленная шпага валялась где-то совсем рядом, Эльм вынужден был отступить и теперь с ненавистью смотрел на каждый паросток, что пытался к нему прикоснуться.
Мэллор пошатнулся. На мгновение зелёная стена пошатнулась, отодвинулась, посунулась на несколько миллиметров.
Он обернулся.
За спиной стояла Нэмиара. Волшебство клубилось вокруг её ладоней, и она была готова спустить его с цепи каждую секунду.
Растение вернулось к своему делу уже без ведома хозяина. Эрла не могла шевельнуться, хотя очень хотелось. Она бросила взгляд на Эльма, но тот сосредоточенно взирал на Нэмиару, и только теперь девушка поняла причину.
Мэллор обращал её обратно. Ноги уже превратились в ствол берёзы, волосы обращались в ветви и зелёными листьями спадали почти до колен, и только на руках до сих пор вспыхивала потоками магия. И она в отчаянье шептала что-то, повторяла, подобно формуле, одно и то же слово, значение которого Эрла никак не могла понять.
Лесничий повернулся к своим пленникам.
– Пророчица станет милой берёзкой в этом лесу, - протянул он с такой довольной улыбкой, что хотелось перестать дышать.
– Твой кавалер превратится в пепел от моего яда. А ты, красавица, родишь мне Её. Поможешь мне воскресить Её, слышишь?
– он подался вперёд.
– Я знал, что королевская кровь поможет это сделать. Пророчица мне сказала. Ну что… начнём с…
Он перевёл взгляд на Эльма. Плющ уже тянулся к горлу, и было понятно, что стоит ему только притронуться, и это будет конец. Ничего не исправить, ничего не изменить, ничего хорошего не случится.
Им не спастись.
– Эй!
– внезапно лихо, с горской бравадой воскликнул Эльм.
– А как же моё последнее желание? Разве я не имею на него права?!
Мэллор устало покосился на Эрлу.
– Давай, - выдохнул он.
– Только поскорее.
Принцесса бросила взгляд на Нэмиару и наконец-то прочитала слово у неё по губам.
“Время”.
========== Глава
Злоба клокотала в груди с такой силой, словно он старательно подогревал её каждую минуту собственной жизни. Парень точно не мог пояснить, откуда появилось это глупое, отчаянное желание всех ненавидеть, что стало толчком к действию, но… Почему всё должно рушиться? Почему именно его мать должна оказаться безумной, именно его родственники ведут себя, словно стая сумасшедших, да и вообще, почему всё всегда оказывается именно вот так?
Отыскать объяснение, что звучало бы более-менее разумно, почему-то не получалось. Шэйран хватался за остатки собственных мыслей - в волшебстве тонуло всё, что только могло утонуть, и он больше не касался глупой, тонко-незаметной темы в своих мыслях.
Предателями оказались все.
От Лиары, что так старательно толкала свою дочь если не на верную смерть, то на кошмарный позор уж точно, и до Моники, так верно служившей своей госпоже, что от этого практически тянуло на рвоту.
В дверь постучались. Рэй поднял взгляд на деревянную, дубовую поверхность и едва заметно усмехнулся, будто бы старательно пытаясь открыть вход мысленно, не сдаваясь от того, что у него никогда ничего прежде не получалось.
Естественно, на самом деле Шэйран с радостью бы заколотил её такими же дубовыми досками, закрылся бы в маленькой комнатушке и больше никогда никого не видел.
Ему хотелось выжечь тут всё. Даже эти красные знамёна родного государства, привычный чёрный тон в одежде, что всегда, и в Эрроке, и в Элвьенте, обозначал мужчин-магов.
В Элвьенте это было цветом чести. В Эрроке - цветом позора.
Женщины никогда не носили чёрный.
Он мотнул головой. Пора бы обо всём забыть. И о проклятой Самаранте, и о её дочери, что так удачно оказалась на троне во время отсутствия его отца. Может быть, Сэя показалась бы ему чуть лучше, не отслеживайся так отчаянно просто её связь с Рри, тем, кто старательно пытался отправить Дарнаэла Второго на тот свет уже Первый знает сколько раз.
Всё это не просто вызывало подозрения, нет. Всё это буквально наталкивало на мысль о том, что госпожа Тальмрэ, старшая или младшая, просто действовала по указке распрекрасной королевы Лиары.
Каждый раз.
Всегда.
Всю его чёртову, надоедливую жизнь, лети она к Змеям!
Стук повторился. Нагло, настойчиво, совсем не по-женски. Сэя бы так не стучала - у неё прозвучало бы требовательно, но довольно тихо. А у Моники после всего, что случилось, и вовсе несмело. Анри попыталась бы наследовать манеру стражников, но вместо громогласного грохота получилось бы что-то смелое между храбростью и попыткой сбежать куда глаза глядят.
И, конечно же, это была не стража, потому что не чувствовалось медвежьей прямоты, и не Тэравальд, ведь и лисьего куда больше, чем кошачьего. Не скребок, а именно стук, словно рыжехвостый старательно пытается выдать себя за серого, матёрого волка, попав в соответствующую компанию, но никак не может попасть в роль.
– Открыто!
– холодно промолвил Шэйран, снимая наконец-то все заклинания, что висели на двери.
Тэллавар.
Может быть…
Нет. Всё это не имело значения. Парень совершенно не хотел учиться, не хотел тратить собственное время на то, чтобы возиться с проклятым, надоедливым Высшим Магом, что когда-то точно так же мучился в Вархве, сражаясь с матриархатом.