Заклятые враги
Шрифт:
Самаранта ценила Монику. Она видела в ней отчаянную веру, надежду на то, что Эррока когда-то станет самым могущественным государством на свете, а остальное, как известно, не имело совершенно никакого значения.
Самаранта думала, что однажды Мон станет ещё одним кирпичиком её долгой дороги славы, а ещё считала, что однажды Лэгаррэ отдаст ей магию ради красоты или красоту ради магии.
Что-то из этого списка.
И у Тальмрэ-старшей был даже план, как это можно получить — гадкий, коварный, но весьма умный, как про
— Прокляли. Прибыл вчера вечером. Рэй помогал мне его поддерживать, вливал силу, для него это не составляло никакого труда, — приятный голос Моники вернул в реальность, — вот только и сам куда-то улизнул. И что хочешь, то и делай с вот этим счастьем. Я не могу вмешаться, мне не хватает магии даже на то, чтобы пробиться сквозь фон.
— Его сил хватит только на то, чтобы дотянуть до завтрашнего утра, — равнодушно поставила диагноз Сэя. — Вливать силы — лишь мучить парня и разбрасываться ценным ресурсом. Разве что проклявшую его к тому времени убьют.
Моника кивнула. Судя по тому, что Кальтэн даже не побледнел ещё сильнее, он либо дошёл до грани, за которую может заступить разве что мертвец, либо уже слышал этот жестокий, но верный приговор. И Моника, и Рэй не были дураками, пусть Шэйрана и прозывали серым троечником все годы учёбы, так что, они могли поставить диагноз уже очень давно…
Антонио протянул руку, но так ни до кого и не дотянулся. Сэя и Моника отшатнулись от него, как от прокажённого, и хотя Кальтэну жутко хотелось похлопать сына по плечу, успокоить, он не мог этого сделать, потому что этой стране нужен был ещё живым и здоровым.
Зараза перешла на ту стадию, что уже передавалась через прикосновения.
— Заход солнца… — прохрипел Карра. — Рэй… Там…
Моника бросила на него подозрительный взгляд, но требовать, чтобы Антонио умолк, не стала, будто бы заподозрила, что в его словах может быть что-то важное.
— Пропасть… — выдохнул Антонио и вновь провалился в забвение.
Сэя знала, что это могло означать. Даже особая расшифровка не потребовалась. Шэйран отправился на поиски той, что прокляла Антонио. И вряд ли он сможет пережить подобного рода сражение без посторонней помощи, даже если очень и очень постарается.
Увы.
И Сэя знала, что если она с чистой совестью могла позволить Антонио погибнуть, но Рэю отправиться к праотцам никак нельзя. Иначе случится то, чего они ни в коем случае с Моникой не должны были допустить, пусть Лэгаррэ и не догадывалась о существовании какого-либо своего призвания.
Она повернулась к Кальтэну, выпрямилась, подобно королеве — впрочем, она и была ею, пусть мысли отчаянно отрицали этот факт.
— Где тут есть пропасть? — сухо поинтересовалась она. — Мы с Моникой немедленно отправляемся туда.
========== Глава сорок вторая ==========
Шэйран прибыл на место за полчаса до заката. Времени у него было до самого утра, потому что до того момента Антонио
Впрочем, Рэй не сомневался — сражение будет. Он только ставил под большим знаком вопроса собственное выживание, но это, как известно, не имело особого значения в подобном контексте.
Равно как и все страхи.
…В глаза бросилась даже не она. Даже не вытоптанная трава вокруг пропасти.
Он смотрел на вполне здорового, но какого-то одержимого, бледного, измотанного собственными сомнениями Лээна, что стоял на краю этого гадкого обрыва и смотрел вниз. Не узнать обычно жизнерадостного художника было трудно — его волосы, его глаза, скулы, рост. Не его только взгляд, потухший, как у давно уже сдавшегося человека.
Потом, конечно же, Рэй увидел и её. Девушку лет двадцати с чем-то, обсидианово-чёрную, фарфоровую — и местами кроваво-алую.
Волосы были черны, словно ночь. Глаза сияли двумя пустыми дырами — будто бы обязаны ничего не отражать. И радужка у них сливалась со зрачком, так, что от черноты становилось дурно. Шэйран видел немало дарнийцев, и карий взор, равно как и более тёмные оттенки, его не пугали.
Но в незнакомке было что-то отчаянно-знакомое, только он не мог понять, что именно, не мог дожать её образ, не мог расшифровать его до победного конца.
На самом деле, сражаться с собой показалось более трудной задачей. На этот момент он уже даже не задумывался над тем, что будет дальше, потому что это попросту не в его компетенции — прошлое и будущее смешались воедино в сплошном приступе кошмара, а теперь плясали упрямыми языками пламени перед глазами.
Белой была её кожа. Но не бледной, а именно фарфоровой, как у куклы. Да и вообще, девушка действительно походила на куклу, ту, что стоит на полке.
С такими никто не играет. Обычно потому, что их очень легко разбить.
Но эта кукла с алыми губами не хрупка. Просто она уверена, что может убить каждого, кто только посмеет переступить через определённую границу, а границы определены очень чётко. И даже понятно, как она передаёт эту заразу, отвратительное проклятье.
Прикосновения. Поцелуи.
То, о чём при детях никто не говорит — но Шэйран давно не был ребёнком, а на курсе у него двадцать две девушки. Примерно семнадцать из них предпочитали верить в Богиню Эрри и невинность только на глазах у преподавательского состава, четырнадцать — предпочитали магов простолюдинам, одиннадцать из троицы сокурсников выбирали именно Шэйрана.