Заклятые враги
Шрифт:
…И она всё-таки заставила себя остаться всё той же каменной королевой. Заставила поднять голову и равнодушно посмотреть на Дарнаэла, хотя, казалось, мир плыл перед глазами. Вынудила слёзы высохнуть на глазах — даже не появившись.
Больше всего Тьеррон походил на восковую фигуру. Безмерно бледную, с опустевшими глазами — вместо них использовали драгоценные камни, чтобы очи мужчины сияли поярче, но не помогло. Потухший взгляд, опустившиеся руки в магических кандалах, которые теперь можно было снимать безо всякого сопротивления.
Даже цепь,
Королева должна победить. Сегодня он сдастся — или погибнет. Вместе с ним рухнет и Элвьента, так или иначе, и матриархат воцарится на этом континенте. Вряд ли найдётся кто-то ещё достойный, способный столкнуть Её Величество с престола. Вряд ли найдётся кто-нибудь, кто однажды сумеет подчинить её сердце.
Тэзра шумно выдохнула воздух — разрушила тишину, словно та была домиком из песка. Она смотрела с торжеством — на спокойную королеву, на убитого короля. Она была счастлива; слаба и счастлива, если это вообще возможно.
— Народ ждёт, Ваше Величество, — проронила наконец-то она таким тоном, словно Лиаре следовало взойти на эшафот самой.
Если она посмеет сделать хотя бы один шаг в сторону, если сделает не так, как задумала Тэзра, то… что? Что можно сделать с человеком, который правит этой державой?
Но Тэзра сумеет. Народ ждёт казни либо подчинения; Дарнаэлу уже плевать, что будет, первое и второе. Ни один шрам на спине не мог заставить его сдаться, но разорванное на две части сердце больше не способно биться, будь оно в живом или мёртвом теле.
— Приступайте, — выдохнула Лиара.
Она не может проиграть. Только не в этот день. Только не сегодня. Не тогда, когда решится всё, не тогда, когда она наконец-то получит то, к чему стремилась двадцать три года.
***
Грозовые тучи собиралась над будущим кострищем. Молнии разрезали пространство на части, грозясь попасть в толпу — возвышения и долины, несметное количество людских тел и людских душ. Ликование, пустота, равнодушие, сочувствие даже — и среди всего этого сложенные дрова для сожжения.
Один только вопрос, что сгорит сегодня: его душа или его тело.
Королева не могла больше стоять в тени. Загремело — и она сделала первый шаг на узкий балкон. Обычно с таких возвышений делают объявления; короли и королевы стоят тут для того, чтобы скрыться в замке, если вдруг толпе захочется броситься вперёд. Чтобы они были в безопасности. Сердце — открытая мишень, но ведь Лиара достаточно сильная ведьма для того, чтобы этого никогда не бояться?
Тяжёлое дыхание путалось в бесконечных звуках и не могло выплыть на свободу. К шее будто привязали камень — чужие взгляды, смешавшиеся в вереницу бессмысленной пустоты; пушечное мясо и вельможи, мужчины и женщины, ведьмы и обыкновенные люди в одинаково торжественных нарядах, с прилипшими к губам чужими улыбками, с пальцами, сжатыми в кулаки,
Они расступились, бросились в разные стороны, пытаясь открыть проход для пошатывающейся Тэзры. Она выглядела чуточку лучше, чем полчаса назад, уже стояла на ногах достаточно твёрдо, но бледность так никуда, разумеется, и не пропала, разве что стала менее разительной. И слабость тоже не ушла, просто госпожа Высшая умела сдерживаться и хорошо играть на публику.
Бесконечно белый. Шлейф её длинного платья скользил по мостовой, пока она сквозь толпу проходила вперёд, снежным маяком показывая путь. Сгущались тучи, гремело там, над головами, и она одна была такая сияющая среди всей этой толпы. Люди расступались — потому что они должны пропустить Высшую Ведьму.
И стражу тоже — но стража дело десятое. Их она не интересовала.
Лиара выпрямилась. Каменный взгляд, каменное лицо, каменная спина — она могла смотреть на свой народ без слёз, но сердце не могло перестать кровоточить.
Пальцы вопреки собственной воле потянулись к кулону на груди. Красный. Кровь на коже незыблемыми пятнами; даже несколько следов на всё таком же белом платье, что должно быть символом чистоты. Чистой быть не получится; она запятнала себя всем, чем угодно, и сегодня собиралась взять на душу самый тяжёлый грех.
Им даже не пришлось его волочить. Не пришлось заставлять опустить голову.
Он шёл медленно, будто б ели переставлял ноги, смотрел в землю, не желая поднять голову и увидеть тех, кто сегодня был за или против него. Ему было абсолютно всё равно, кто и что думал со стороны — он просто переступал через остатки своей жизни.
Дарнаэл не видел будущее кострище. Не видел стражу вокруг. Когда его толкнули в плечо — грубо, заставляя идти быстрее, — мужчина даже не содрогнулся, словно рука прошла сквозь него.
Толпа умолкла.
Они видели его всего пару дней назад. Уставшего — но полного воли к победе мужчину. Они ждали увидеть его таким же. Может быть, полуживым от побоев — но всё ещё способным сражаться с каждым противником, что возникнет на его пути.
А вместо этого вынуждены были наблюдать опустевшее тело.
Человека, у которого не осталось цели в жизни.
Разумеется, Лиара должна была радоваться. Быть счастливой. Это её противник. Её заклятый враг сейчас идёт на эшафот и не желает бороться. Это он сейчас сдастся и позволит ей взять верх.
Но он такой потому, что погиб их общий сын.
А она, словно каменная, стоит на своём постаменте и смотрит вперёд — словно безумная. Сумасшедшая.
Настоящая женщина, настоящая мать была бы сейчас не тут.
Она бы не позволила всему этому случиться. Не позволила бы крови стекать на белую ткань собственного платья с этого чёртова кулона — кулона, что должен был соединить их с Дарнаэлом вместо всех венчальных браслетов. Вместо всех церемоний.
Но их связала не любовь, а вражда.