Заколдованная рубашка

Кальма Н.

Но тут так замерло и больно защемило сердце, что додумать до конца было уже невмоготу. Стараясь сдержать слезы, она поспешно вышла и взобралась на своего коня. Гарибальди и Агюйяр ожидали ее. Тресини держал ей стремя. Он был уже в полном походном снаряжении, со старинным кремневым ружьем за плечами.

– Это ружье еще повоюет за Италию, - сказал он, поймав взгляд Лючии.

Тресини оставался в селении поджидать нескольких соседей, которые тоже должны были присоединиться к Галубардо. Приехав ночью в крестьянский дом, на крестины, Гарибальди

завоевал много сердец и много новых бойцов.

Уже таяли звезды и светлело небо над горами. Чуть тянуло ветерком, но росы не было, и день снова обещал безжалостный зной. Гарибальди тихонько разговаривал с Агюйяром, лошади осторожно переступали по камням, подымаясь в гору, и всадники слегка покачивались в седлах. Лючию начинало убаюкивать это покачивание, как вдруг рука Агюйяра взяла у нее повод. Лошади остановились.

– Генерал, кто-то едет за нами, - сказал негр.

Гарибальди прислушался.

– Две лошади, - определил он.
– На одной всадник, другая - на поводу.

Только Лючия все еще ничего не различала в тишине ночи, хоть и старалась услышать перестук копыт. Она начинала уже думать, что ей все это снится, когда сзади раздалось ржание коня. Ему ответила лошадь Агюйяра. И почти тотчас же у лошадиных ног завертелось, запрыгало, грозно зарычало что-то лохматое и неистовое.

– Ирсуто, ко мне! Сюда, Ирсуто!
– закричал испуганный мальчишеский голос.

Услышав этот голос, Лючия чуть не упала с лошади.

– Ирсуто? Лука Скабиони! Лука, это ты? Ты жив?!
– завопила она, совсем забыв о присутствии Гарибальди и Агюйяра.
– Сюда, сюда, скорее, скорее!

Затрещали, зашелестели ветки, и перед тремя всадниками вырос рыжий конь, на котором как-то боком примостился мальчишка в красной гарибальдийской рубашке, слишком большом кепи и лакированных ботинках на босу ногу. В руке он держал обнаженную саблю, и сабля так трепыхалась и выписывала такие кренделя и зигзаги, что всякий тотчас бы догадался: мальчишка напуган до полусмерти. За рыжим конем следовал на поводу еще один конь - горбатенький и такой же лохматый, как Ирсуто.

– Кто... кто меня зовет?
– заикаясь, пробормотал Лука.
– Кто вы такие?

– Это я, Лючия. Узнаешь меня? Лука, говори скорей, где твои офицеры? Живы они? Не ранены?
– Дрожа, она ждала ответа.

Лука всмотрелся в нее и с явным облегчением опустил саблю.

– Да это, никак, синьорина Лючия!
– радостно сказал он.
– А я-то еду и слышу вдруг - кто-то меня зовет тоненьким-претоненьким голоском: "Лука Скабиони! А Лука Скабиони"! Ну, думаю, кому здесь ночью, в горах, да еще посреди самых колючек меня звать? Ясно - нечистый. Попался, думаю, ему самому в лапы. Конечно, взяла меня дрожь, еду, а сам молитвы читаю, все, какие помню. И святому Джузеппе, и святому Джованни, и святой Прасковии, и святому Евстафию.

– Да погоди ты со своими молитвами!
– вырвалось у Лючии.
– Скажи мне хоть одно словечко про синьора Алессандро... Цел он?

Не убили его?

– Синьор Алессандро?
– повторил Лука.
– Вы хотите знать про синьора Алессандро?
– Тут он разглядел Гарибальди и кубарем скатился с коня. Святая мадонна! Сам генерал здесь! А я-то не вижу!
– Он с обожанием глядел на Гарибальди.

– Скабиони Лука! Синьорина задала тебе вопрос. Почему ты не отвечаешь?
– спросил Гарибальди, в свою очередь разглядывая бравую маленькую фигурку.

– Вопрос? Какой вопрос?
– растерялся Лука.
– Ах да, про синьора Алессандро... Так он же в лагере. Мы с Ирсуто как раз ведем туда лошадей для него и для синьора Леоне. Лошади-то во время боя оставались внизу, и я их стерег, как мне было приказано, а потом, как услышал я, что наверху стреляют, так мне просто невмоготу стало сидеть и ждать, пока наши там дерутся. Ну, я и поручил Ирсуто караулить лошадей, и он их отлично стерег до самой ночи, - тараторил Лука, не замечая, что Лючия склонилась на шею своей лошади и то ли плачет, то ли смеется от радости.

– Вот видишь, я говорил тебе, дочурка, что твой герой жив и найдется, - обратился к ней Гарибальди.
– А ты мне не хотела верить и плакала так, что разрывалось сердце.

Лючия радовалась про себя, что еще темно и не видно ее пылающих щек. Гарибальди теперь тоже знал ее тайну.

– Вот вернемся в лагерь, и я вызову его к себе, - продолжал генерал, - ведь ему еще не выдана его медаль...

– Его не придется и вызывать, - вмешался Лука.
– Мои синьоры уффициале давно ждут генерала... Теперь ты можешь не бояться своего Датто, - шепнул он Лючии, не замечая, что обращается к ней на "ты".
– Он тебе ничего уж не сделает. Мы его вывели на чистую воду!

– Что?
– не расслышала Лючия.

Но ее перебил Гарибальди.

– Ты сказал, мальчик, что офицеры ждут меня?
– спросил он удивленно.
– Им нужен именно я? И срочно?

Лукашка кивнул и весь раздулся от собственной важности.

– Они ждут генерала, чтобы показать ему бумаги, которые мы все вместе нашли в пещере францисканца. Это здесь, неподалеку в горах, есть такая пещера, - прибавил он в виде пояснения.
– Очень важные бумаги.

Он шепотом рассказал Лючии, как и когда Датто был уличен в измене. Однако девушка была так поглощена счастливой новостью - нашелся ее Алессандро, что ее почти не тронуло разоблачение Датто.

– Недаром я никогда ему не верила, - только и сказала она Луке.

Гарибальди между тем оглядывал нелепую маленькую фигурку в лакированных ботинках и кепи, сползавшем на самый нос. Выдумывает мальчишка, играет в какую-то фантастическую игру или за его словами кроется в самом деле что-то серьезное? "Бумаги, найденные в пещере Францисканца". Бог мой! Это звучит, как читанные давно, еще в детстве, дешевые авантюрные романы! Однако он сказал Агюйяру:

– В путь, Агюйяр! И поторопи лошадей. Нас ждут.