Заколдованный круг
Шрифт:
Вернувшись с сетера, Ховард в тот же вечер еще раз прошелся к лугу. Но все уже и так ясно.
Несколько взрывов да пара канав, и это бесполезное болото станет лучшим полем в Ульстаде. Порох он купил еще в Кристиании. Лопаты у него уже есть. Он отправился в кузницу и выковал бур.
Ховард послал за Юном и тремя хусманами — Пером, Эдвартом и Амюнном. Он сам, Ларе — это уже шестеро, вполне хватит. Кислую рожу Мартина видеть не хотелось, а Тьёстёль слишком стар. Целых две недели Ховард может думать только о луге. Рённев улыбнулась, увидев, как он загорелся. И тут Ховард понял, что все это время чувствовал себя обиженным и сердился — по многим причинам, — но теперь не держит
На следующий день с самого утра они принялись за дело. Для начала копнули в разных местах, чтобы точно знать, где проходит скала. Скоро они это выяснили, а заодно установили, что достаточно пробить скалу хоть в одном месте, и плотина, так сказать, прорвется.
Но Ховард еще кое-что замыслил и именно потому так радовался работе. Он решил сделать то, чего не пробовал даже старший учитель Свердрюп, — закрыть канавы, выложить их дно и стенки плоскими камнями, заполнить канаву кругляками, сверху накрыть плоскими плитами и забросать землей так, чтобы и не видно было, что здесь канава. Так он выгадает кусок поля — во Франции, говорят, такие канавы роют уже не одну сотню лет, только вот здесь, на севере, до этого не додумались. А теперь и в Норвегии будут такие канавы!
Он работал с хусманами и ему виделось, как через несколько лет здесь будет поле ржи, высокой и колосистой, в рост человека, а соседи, что косятся сейчас на него, станут заглядываться на его рожь, заслонятся ладонью от солнца да и глаз оторвать не смогут от такой красотищи. И хусманы придут — тогда они, верно, перестанут сомневаться. Может, даже эти тупые головы поймут, что им, хусманам, кое-что перепадет, если Ховард поднимет Ульстад.
Сели полдничать и немного передохнули.
Ховард с участием поглядел на хусманов, которые равнодушно смотрели прямо перед собой. Ему вспомнилось то, что когда-то читал ему старший учитель Свердрюп, — кажется, отрывок из саги, написанной Снорри Стурлусоном, — о мужике по имени Эрлинг Скьялгссон. Там говорилось, что Эрлинг выводил своих рабов на поле и давал им задание на день. Но если они делали больше, чем задано, им записывалась плата серебром. А если они зарабатывали столько серебра, сколько стоил раб, их отпускали на свободу.
Умный мужик, этот Эрлинг Скьялгссон. Мне бы его голову!
Когда Ховард все переделает по-своему, и у него, и у хусманов будет свободное время. На что им это свободное время? А вот на что: к северу от Ульстада есть хороший водопад, хоть и небольшой. Там сейчас мельница стоит. А что, если поставить лесопилку, так, для своих нужд? Сколько в Ульстаде всего чинить надо, а у хусманов!
Может, они даже поймут, что и на их участках можно хлеб и картофель растить?
— Ну, мужики, за дело!
И голос у Ховарда звенел так радостно, что хусманы с удивлением уставились на него, нехотя подымаясь на ноги. Он небось думает, что работать — такая уж радость великая! Ну да, хорошо ему — на себя работает и себе добро наживает…
Дело спорилось, и с рытьем канав покончили быстрее, чем думал Ховард. Уже на другой день загремел первый взрыв. И тут же поднялся вой в подвале у Берга — наверно, кто-то из помешанных перепугался.
А чуть погодя рядом оказался один из соседей — Ханс Энген, хэугианец. Стоит себе скромненько, голова чуть склонена набок, а сзади и сын его. Бог в помощь! Чем это они тут занимаются, отчего такой гром стоит? Ах вот что, хотите, значит, через этот заросший луг канавы прорыть. Ну-ну. Так. Достойная затея, это верно. Н-да. Но ведь если бы господу нашему было угодно, чтобы этот луг распахали, тут бы скалы не было, а?
Ховард терпеливо объяснил: в Писании говорится, что, если правый глаз тебе мешает, возьми и вырви его.
Вот оно как! Ага! Ага! Насчет глаза, верно, не совсем так надо толковать, но… хоть приятно слышать, что Ховард сведущ в Писании. Кто чтит Писание, всегда ответ найдет, истинно так.
Ханс получил ответ, но все же с места не двинулся.
Ну, раз уж он здесь оказался… Говорят, Ховард купил на Заводе нового зерна — оно, что ли, лучше того, чем спокон веку в Нурбюгде сеют?
Когда Ховард объяснил, что это зерно, может, и не лучше старого, да иначе отобрано — овес от ячменя отделен, — Ханс согласился смиренно, что, видно, все это так. Он, однако, всегда думал, что, как господь захочет, таким зерно и станет: угодно господу, чтобы овес был, овес и будет; угодно господу, чтобы ячмень рос, ячмень и вырастет; а ежели пожелает господь, чтоб зерно было смешанным, так тому и быть. Вот и бывает зерно смешанное.
Да, картофель вот тоже Ханса смущает. Конечно, он слышал пастора, как же иначе. Но в Библии нигде картофель не упоминается. А ведь слово божье должно быть нам путеводной звездой и в духовных, и в земных делах, и Ховард, верно, с этим согласен.
Ховард не зря много лет прожил на пасторской усадьбе, он отвечал, что верно, в Библии картофель не упоминается; но и про озимую рожь, да, помнится, и про овес тоже ни слова не сказано. Зато там говорится, что человек должен возделывать землю и заставить ее служить себе. Картофель не упоминается, надо думать, потому, что не рос на земле Иудейской. Но ведь и морошка с брусникой там тоже не росли и в Библии по этой же причине не упомянуты. А ягоды-то хорошие. Хансу только и оставалось, что кивать головой да соглашаться. И он быстренько принялся расспрашивать Ховарда про картофель — много ли его родится; хорош ли он в еду, можно ли скот им кормить, да почем мера картофеля? Ханс ушел, задумавшись, сын за ним по пятам. А двое хусманов — Пер и Амюнн, — знай, подпихивают друг дружку — смотри, мол, Ховард-то, телемаркец этот, верх одержал! Глянь-ка на Хансову голову: совсем скособочилась, верно ведь?
Впервые Ховард почувствовал, что хусманы на его стороне. Один из них со смехом показал на ольшаник. Там, в кустах, приставив к глазам ладонь, стоял Керстаффер Берг. Его так и распирало любопытство, но гордость не позволяла ему подойти теперь, после Ханса.
Они тянули канаву дальше, за скалой, и подошли теперь к северному краю. Тут они наткнулись на огромный круглый валун, скрытый под дерном, и не знали, что делать. Оставить его на месте никак нельзя — придется тогда канаву вести в обвод. Можно, конечно, пробурить дыры и взорвать валун, но на это уйдет не один час; или попробовать ломом и вагами своротить его, но на это тоже много времени надо, если им вообще такое под силу — за камень этот надо браться троим-четверым.
Тут кто-то и сказал: позовем-ка мы Монса Мюру.
Ховард видел Монса считанные разы, но столько слышал о нем от Рённев, Мари и Юна, что вроде бы хорошо знал его.
Монс был одним из хусманов у Керстаффера Берга. Огромный, добродушный, как все крупные люди, он был такой сильный, что все ссоры и драки обычных людей казались ему детской возней. Поговаривали, что он сам так и не привык к собственной силе — все удивлялся и спрашивал себя, от бога ли она или от нечистого. Но он очень гордился своей силой. Иногда Монс отправлялся в селение, и тогда все давали ему повод похвастать силушкой. Знали, что ему это приятно, да и самим хотелось поглазеть на него, чтоб было о чем судачить. После этого его всегда кормили. Ел он за четверых.