Закон Дальнего космоса
Шрифт:
– Мне не нравится твое состояние.
– Я же говорю, что все в порядке.
– А я так не думаю.
– Ничего не произойдет, командир.
– Раздражение в его голосе прозвучало вполне натурально.
– Точно так же, как ничего не произошло вчера, позавчера и полгода назад. И через полгода ничего не будет. Здесь вообще больше ничего никогда не произойдет! А когда что-нибудь случится, будет слишком поздно.
В сущности, он почти прав. Земля сделала все возможное, чтобы во время полета свести к минимуму человеческий фактор. Вот только его последняя фраза
Наш Обломок - крохотный островок в межзвездной пустоте, неправильной формы вытянутая глыба длиной около километра и немного более того в обхвате “по талии”. Мы вгрызаемся в его недра, словно черви в яблочную мякоть, постепенно съедаем его изнутри, преобразуя материю в движение. Понемногу уменьшается его объем, смещается центр массы. Компьютер тщательно следит за этими изменениями, корректируя работу двухсот тридцати основных и резервных двигательных установок, сохраняя постоянными ускорение и ориентацию Обломка. Если компьютер выйдет из строя, автоматически включится дублирующий управляющий блок, а если скиснет и он, заработает третья резервная система. Но в кресле Центра двигательного контроля все равно должен сидеть человек, готовый к немедленному решению. Войцех к этому готов не был.
Я встал из-за стола и повернулся к кают-компании.
– Старший механик Сурдин, - громко сказал я, - проводите второго механика Сливу в его каюту. Обеспечьте замену на вахте. Все остальное мы обсудим позже.
Избегая смотреть на меня, Сурдин подошел и дернул Войцеха за плечо.
– Пошли!
Тот попытался сопротивляться, но внезапно передумал, поднялся и, втянув голову в плечи, покорно поплелся за Сурдиным. Тогда я вернулся к своей тарелке и вновь принялся за еду. В кают-компании стояла тишина, нарушаемая лишь позвякиванием столовых приборов. Минут через пять Сурдин вернулся.
– В чем дело, Якоб?
– спросил я.
– Что с ним?
– Проблемы с Еленой, - вяло ответил он.
– Разве тебе Ольга не рассказала?
Честно говоря, мы с Ольгой не виделись уже дня три. То есть виделись, конечно, но мельком - у нас обоих было немало дел. Ольга давно уже сутками пропадала в оранжерее и лаборатории, зачем-то пытаясь оживить мертвую почву Обломка, а у меня как у командира забот хватало всегда.
– Найдите доктора, Якоб, и пошлите к Войцеху, - попросил я стармеха.
– Кстати, никто не знает, почему сегодня с нами нет Лозовского?
– У него какие-то рабочие вопросы во втором туннеле, - откликнулся Сурдин.
– Он задержится примерно на полчаса.
Странно, что Лозовский сообщил это Сурдину, а не мне. Лозовский отвечает за оборудование шахтного комплекса. В последнее время он избегал меня. С чего бы это? Кстати, и с его подругой Ириной я не разговаривал достаточно давно, даже по меркам нашего неспешного времени. С ними что-то происходило, и я хотел выяснить, что именно. Сегодня мы с ним договорились встретиться именно за обедом, и его отсутствие добавило мне беспокойства.
– Надеюсь, он не разбудил реликта?
– неуклюже пошутил я.
Реакцией был чей-то одинокий смешок, после чего в столовой воцарилось молчание,
Я закончил обед раньше остальных. Загрузив посуду в мойку, напомнил Сурдину:
– Вахта Сливы начинается через полтора часа. Мне кажется, Якоб, вам придется выйти вместо него.
– Мне тоже так кажется.
– Он обреченно наклонил голову.
– Все будет в порядке, командир… Кстати, что вы думаете о проблемах с Коммуникатором?
Я удивленно замер и тут же понял, что в кают-компании установилась звенящая тишина.
– Какие проблемы могут быть с Коммуникатором, Якоб? Это тебе Бартоло сказал?
– Нет, - немедленно ответил Сурдин, и я почувствовал, что он говорит неправду.
– Тогда кто?
– Я не помню… Теперь это обсуждают многие.
– И что же именно они говорят?
Якоб замялся, и вместо него отозвался Григорьев:
– Отказ Коммуникатора означает, что мы никогда не вернемся, командир.
Григорьев - один из инженеров по шахтному оборудованию. Прекрасный специалист в своей области, но обслуживание Коммуникатора в его компетенцию не входит.
– Отказа не может быть в принципе!
– раздраженно воскликнул я.
– Неужели вы этого не знаете?
– Я не специалист по перебросу, но…
– Вот именно!
– перебил я его.
– Вы не специалист!
– Но вы тоже, командир, - тихо произнес он.
– Хорошо, - сказал я холодно.
– Пусть на ваши вопросы ответят специалисты. Кстати, Бартоло не единственный из них. Сегодня вечером мы соберемся и поговорим.
У меня это третий рейс, я командир, самый старый и самый опытный член экипажа. Возможно, этот рейс будет для меня последним. Потом отставка, неплохо обеспеченное безделье или непыльная должность капитана-инструктора - это мне еще предстояло решить, однако сейчас я больше склонялся к первому варианту.
Вместе со мной на Обломке живут сорок семь человек. Нечетное число - редкость для команды Трейлера, поскольку экипажи в длительные полеты обычно формируются из пар, предпочтительно супружеских. Но один из нас в спутнице жизни не нуждался. Мой старший помощник Альбрехт состоял из живой плоти только на шестьдесят процентов. Нижнюю часть тела ему заменял протез - следствие локальной аварии во время нашего прошлого рейса. Впрочем, это не сделало его менее полезным. Альбрехт был для меня не просто помощником и коллегой. Я ощущал его как правую руку, как надежнейшую опору и именно поэтому стоял насмерть, добиваясь его включения в команду.