Закон десанта – смерть врагам!
Шрифт:
Борису пришлось принять бой. Особыми бойцовскими качествами он не обладал (как сам метко выразился: «Не Конан-варвар, не Универсальная машина, а так — обычный Трус Ли»), шмякнул одного по лицу, нырнул под локоть другому, хотел уйти, но слишком откровенно нагнулся — получил по заднице и отправился считать камни в русле. Жанна оттолкнула Валюшу, за что ее и покарал Бог: разлучил с Максом. Она скатилась к каменной гряде, где и насадила воротник на клыкастый отрост скалы. Визжа от боли в расцарапанной шее, она пыталась разорвать ткань. К сожалению, некачественных вещей хозяйка сети оздоровительных центров никогда не приобретала, из-за чего и влипла. Ее просто сняли с этого отроста, как рыбу с крючка,
Максим Журбинцев покинул козырек последним. Он все видел — кто ушел, кому не повезло. Выручать партнершу смысла не было. Что упало, то пропало. Он пошел иным путем — вскарабкался на козырек и попытался уйти по склону. На его беду, в кустах поджидали двое. Не успел он заработать кулаками, как его сбили с ног, обработали прикладами и посоветовали двигать через лес своим ходом — под конвоем. Туда он и подался, испытывая в мозгах и ногах некоторую расслабленность…
— И ты не отказался от мысли, что один из нас… как бы это помягче выразиться? — задумался Борька.
— Сука подсадная, — подсказал Вадим. — Разумеется, не сидел он сутки запертый в комнате, зачем ему это надо? Но как проверишь? Полагаю, в отсутствие Ведерникова он лично принял волевое решение продолжить «дружбу» и как ни в чем не бывало присоединился к освобожденным. И будет паинькой, покуда не получит возможность взять над нами контроль. Не иллюзорный — при помощи вот этого автомата… ну, отнимет его у меня, наставит, поведет куда-то… ерунда, в общем. Куда он нас поведет? Он, как и мы, не понимает, где мы находимся. Он устал. Он просто прикидывает варианты и намечает планы на будущее.
— Да Господи, — сказала Жанна, — опять двадцать пять за рыбу деньги. Вадим, разуй глаза. Посмотри, какие мы белые и пушистые.
— Пушистая у нас Валюша, — отрезал Вадим, — в силу своей молодости. А белых здесь нет.
— Вот блокнот, — Коля Сырко как-то психованно потряс потертой зеленой книжицей, — я веду его пять лет. Здесь адреса и телефоны компьютерных фирм, где меня хорошо знают. Координаты друзей, родственников. Заказы на платные услуги, которые я оказывал клиентам. Проверьте — это мой почерк; кто сомневается — дайте ручку, я напишу сверху, вы сверите…
— Не могу я вас подозревать, — вздохнул Журбинцев, — не получается. И не буду. Не уверен, прав ли Вадим, но одно знаю точно — меня от этих дел держите подальше. Не то расстроюсь.
— К утру у вертухая было четыре ключа, — задумчиво сообщил в пространство Борька. — Длинные, с массивными бородками. Он выводил меня в туалет. Открыл мою комнату и вертел на цепочке сразу всеми — плевать хотел, что дурная примета. А когда вечером Валюшу ненадолго вселили, он кричал, чтобы напарник принес ключ от «класса» — он так и выразился…
Девочка молчала. Ковырнула огрызком скалы разрытую землю, извлекла нового червяка — жирного, с розоватыми пупырышками, с каким-то ожесточением швырнула его в костер…
Молчала Катя, шаря глазами по сидящим. Остальные смотрели в огонь, пожирающий плесневелые хворостины. Усталость овладевала людьми. «Если через день ничего не случится, — думал Вадим, — напряженность в обществе усилится, и мы начнем ненавидеть друг друга».
Но ситуация менялась, возникали новые декорации и действующие лица. Однообразие тайги продолжалось до пяти вечера. Холмы тянулись вереницей — как барханы в пустыне. Ни людей, ни продуктов их жизнедеятельности. Холодный осенний лес — то поднимающийся на склон, то падающий вниз. Дряблые подосиновики, бессмысленная красота мухоморов («Аманита мускария — самый красивый в мире гриб», — блеснул интеллектом Борька). Круглые, сизо-черные «вороньи глаза» с туманно-восковым налетом — по единственной ягодке на вершине голого стебля… Кружил листопад. Идущие на автоматизме,
— Мы тебе что, девы орлеанские — жертвовать собой во благо Франции? — бухтела Жанна, картинно сползая по стволу вековой сосны, идеально повторяя ее изгиб. У Макса аж слюнки потекли. Эротическую паузу прервал Борька, шутливо хлопнувший Валюшу по кумполу.
— А ты чего на нее вылупилась? Баб не видела?
— Не-е, — покрутила помпоном Валюша, — мне ваши Жанны д’Арк по барабану. Вы посмотрите, что у нее за спиной делается…
А «делались» весьма значительные вещи. Зоркие детские глаза за ажурным плетением ветвей и кривыми соснами разглядели небо. Плато обрывалось, переходя в каменистый склон. Открывалась даль влекущая, от которой захватило дух.
Они поднялись на приличную высоту. Тайга под ногами казалась далекой и какой-то ненастоящей. Волнистые массивы убегали за горизонт. Отдельные деревья казались игрушечными. Чернел кряж, разрубающий тайгу пополам. Облака клубились, набухали и километрах в десяти к югу уже изливались дождем, закрашивая небо мутной штриховкой. На обрыве, переходящем в плато, растительности не было — как химией отравили: только камни, глина в паутинах трещин, высохшие ручьи. Трава начиналась у подножия, быстро переходя в неистовый бурьян. За косматой поляной стояло что-то вроде хутора. Мираж? (В тайге — мираж?!) Покосившийся плетень окружал кособокие строения. Жилой дом зарос бурьяном, но под навесом сохло какое-то тряпье, кудахтала курочка, и из дымохода, заделанного фанерным дымником, волочился сизый дымок.
— Была бы печка, — ухмыльнулся задумчиво Борька, — а сибиряки найдутся.
Посреди двора красовался колодец без журавля, правее него — сараюшка, подпираемая поленницей, за сараюшкой — прокопченная банька, курятник с загородкой (оттуда и ворковала курочка). Позади строений тянулась узкая полоса огорода, а еще дальше — автомобильная дорога, вернее, одно название. Со времен начала стремительного обнищания народа этой колеей, похоже, ни разу не пользовались.
За хутором в тальниковых зарослях протекала речушка. Параллельно берегу тянулась старенькая линия электропередачи — от нее через ржавую трансформаторную будку шла запитка на усадьбу. И не только сюда — справа по берегу маячили еще несколько скособоченных крыш — похоже, это была окраина деревеньки, растянутой вдоль реки.
«Непримиримые» примолкли. Одно дело — мотать нервы себе и окружающим, совсем другое — предстать пред неизвестными людьми.
— Соблазнительно, ч-черт, — стукнул по ладони Борька, делая такое лицо, словно перед ним выстроились все искусы мира.
— Соблазнительно, — согласился Вадим. — Предлагаю подумать.
— Может… ненадолго?.. — неуверенно предложила Катя. — Или будем идти, пока не постареем?
Коля Сырко снял очки, протер их о рукав, снова нацепил на нос и уверенно заявил: