Закон фронтира
Шрифт:
— Давай, — согласился Цыган. — А то еще подумают, что мы слово не держим. Эй, Патрик!
— Я не Патрик, — обиделся Костя. — Сам ты Патрик.
— Хорошо, ты страшный и бесстрашный Арканзас Дэйв.
— А кто его играл, кстати? Такая знакомая морда…
Цыган оторопело присел на башню.
— Костя, — сказал он. — Это все очень хорошо, даже замечательно, главное, чтобы у тебя не съехала крыша. Нельзя такими безумными темпами вспоминать.
— Тем более, ты милиционер, — поддакнул Гош. — Тебе вообще не положено.
— Уроды, — сказал Костя с достоинством. — Что вы
— Что они берут взятки и творят произвол.
— Я и говорю — уроды, — вздохнул Костя.
— Так ты на самом деле мент? — удивился Большой.
— А что, нельзя?!
— Да нет, я так…
— Я манкурт. Зомби. Господи! — возопил Костя, вздевая к небу сжатые кулаки. — За что?! Ну за каким дьяволом мне нужно помнить, что «Детройт Ред Уингз» вышли в финал Кубка Стенли в девяносто восьмом году?! На фига мне состав группы «Иванушки Интернешнл»?! Зачем мне фамилия Кудрев, хотя… Хотя это и моя фамилия!!!
— Костя Кудрев… — пробормотал Цыган печально. — Регулятор графства Линкольн. Вот и все, мужики. Кончилась легенда, начались реальные имена. А так хотелось еще немножечко поиграть. Самую малость…
Гош вскарабкался на миномет и положил Цыгану руку на плечо. Тот посмотрел на Гоша тоскливыми собачьими глазами.
— Я хочу знать, кто моя жена! — потребовал Костя. В его голосе, прежде звонком и яростном, начали пробиваться тревожные плачущие нотки. — Где мои дети! И какая дрянь устроила нам это все, я тоже хочу знать! Мне нужно, понимаете?!
— А нам, что, не нужно? — осторожно спросил Большой. — Костя, ты здесь не один такой.
— Ты вспомнишь, — пообещал Костя. — Ты очень много вспомнишь. Так много, что не сможешь вынести. Столько что впору пулю в лоб!
— Сколько же у нас горя впереди, ребята… — прошептал Цыган. — Кончаются веселые детские игры в ковбоев, наступает просто жизнь.
— Костя, не форсируй события, — попросил Гош. — Может, ты еще не успел жениться.
— Как же! — раздраженно фыркнул Костя. — Не дождетесь!
Большой вдруг навострил уши.
— Это у меня слуховая галлюцинация? — спросил он. — Или кто-то скачет?
Все повернулись к лесной дороге, выходящей на перекресток под острым углом. Из леса действительно раздавался цокот копыт.
— Галопом шпарит, — определил вернувшийся к действительности и немного успокоившийся Костя. — Лезем внутрь! Мало ли, кто там…
— Черт возьми! — Гош хлопнул себя рукой по лбу. — Конечно же! «Молодые стрелки»! Костя, твоего Арканзас Дейва играл Кристиан Слейтер! А Билли Кида — Эмилио Эстевес! А Дока Скурлока… Ой, правда, на самом деле полезли внутрь!
— Вот именно, — согласился Костя, исчезая в башне. — Но все равно спасибо за информацию.
— А музыку к второй части писал Бон Джови! — радостно крикнул Гош, убегая к траспортеру.
— Я же говорю — крыша едет, — печально сообщил Цыган, опуская ноги в люк. — Эх, Гриша, залатай мне крышу! Черт бы вас побрал, русские! У меня ведь должна быть своя национальная культура, богатая и древняя. Кирилл и Мефодий, все такое… А я только и помню, что переход Суворова через Альпы, да «болгарский слон — младший брат русского слона»…
— Какой ты болгарин! —
— Я по национальности Регулятор! — ответил Цыган. — А ты ренегат. Променял светлую мечту о Диком Западе на дурацкие воспоминания о «Ред Уингз». Кстати, они взяли Кубок тогда?…
На горизонте Тула ждала очередной плюхи, но миномет так и не был развернут в боевое положение.
— Тут деревня есть недалеко, — сказал Цыган, разглядывая карту. — У озера. Поехали?
— В баньку… — мечтательно промурлыкал Большой. — Хорошо бы.
— Как с лошадью разберемся? — деловито спросил Гош.
Генри, снова оседланный и, похоже, абсолютно счастливый, мирно пасся на обочине. Костя, хмуро разглядывая вновь обретенного друга, курил неподалеку.
— Я тебе разберусь! — пообещала Женя.
— Он нам руки связывает, — объяснил Гош. — Мы же на технику пересели.
— А я на него пересела. Все!
— Как знаешь, — Гош повернулся к карте. — Хорошо, двинем потихоньку. В любом случае, на ночь умнее будет с перекрестка убраться. А баня нам тем более не помешает.
Часом позже машины остановились на берегу озера. Большой тут же отправился искать баню поприличнее. Костя вышел на мостки и сунул руку в воду.
— Теплая! — воскликнул он. — Градусов восемнадцать! Ну ее в баню, вашу баню! Я так полез! Дайте мыло!
Цыган тоже забрался на мостки и недоверчиво потрогал воду.
— Точно, — кивнул он. — Лучше спать пораньше ляжем. Эй, Большой! Иди сюда!
Гош бросил на землю черную куртку. Хорошая была идея пожалеть свои последние шмотки и переодеться в танковые комбинезоны. Стрельба — дело грязное и потное. Забраться в воду хотелось еще с обеда.
— Купалась раньше сразу с четырьмя голыми мужиками? — спросил он Женю.
— Я, конечно, девочка не стеснительная, — ответила та. — Но лучше уж пока на солнышке погреюсь. Как-нибудь после вас.
— На солнышке… — Гош провел ладонью по борту миномета. — Знаешь, какой самый острый кайф я испытал в армии? По весне, когда выглядывает первое солнце, улечься на теплую броню. И попробовать отогреться. Сразу за все лазанье по снегу, за все караулы при тридцатиградусном морозе… Зимой в армии очень трудно спрятаться от холода. На гражданке ты всегда можешь куда-то зайти. А в армии даже если и есть теплые места, не всем положено там находиться. Помню один зимний полигон, я тогда сидел в машине на наблюдательном пункте. Отличный комбинезон с ватной подстежкой, большой пушистый воротник, рядом гудит отопитель, в зубах сигарета… За бортом минус пятнадцать и сильный ветер, а мне хоть бы хны. И решил я высунуться в люк, чтобы слега проветриться. Выглядываю, а рядом из окопа торчат наблюдатели от прицепной артиллерии. Двое в шинелях таращатся в стереотрубу. Рожи красные, под носами, пардон, сопли примерзли… И дикая обреченность на лицах. Из которой подвиги рождаются. Хоть грудью на амбразуру, лишь бы все поскорее кончилось. Посмотрел на ребят, и стало так безумно стыдно, что я поспешил спрятаться обратно. Кто это сказал: «Нельзя привыкнуть к холоду, можно только научиться терпеть его»?