Закон фронтира
Шрифт:
— Вот это?! — не поверил Цыган.
— Оно самое. Тактическая ядерная мина. Не помню, какой там заряд. Я такие штуки только с места на место перетаскивал. У меня единственная благодарность в личном деле была как раз за это. Погнали на склады и говорят — будь любезен, чтобы к обеду двадцать мин переехали до во-он того столба… А это метров триста. И рабочей силы десяток салабонов. Ну, думаю, кранты, у кого-то сегодня точно пупок развяжется. Не у меня, понятное дело, но жалко парней все-таки. Сели, закурили, смотрим на эту погибель нашу. А контейнеры, видишь, на салазках. И мы как нарочно на грузовике приехали. Я говорю прапорщику —
Цыган осторожно погладил теплый серый бок контейнера. Большой ухватился за одну из рукояток, поднатужился, но мина даже не шелохнулась.
— Полтонны, — напомнил Гош. — И как минимум три Хиросимы. А может и все десять.
— Давай погрузим, а? — предложил Костя, закрываясь рукой от яркого солнца. Его весь день ломало с похмелья. Этой ночью Костя после задушевной беседы с Женей выдул от разочарования бутылку водки. — Вон и подъемник. У лебедки есть ручной привод.
Гош оглянулся. Неподалеку стояла конструкция, напоминающая мостовой кран.
— Зачем? — спросил он. — Хочешь облучиться? Ее же придется достать из контейнера.
— Хорошо, возьмем прицеп и в него погрузим.
— Зачем? — повторил Гош.
— На всякий случай, — подсказал Цыган. Он никак не мог отлипнуть от мины, придирчиво рассматривая маркировку.
— Вы что, сговорились, что ли? — догадался Гош.
— Это не так уж глупо, — негромко вступила в разговор молчавшая до того Женя.
— И ты с ними?!
— Гош, она же совсем безвредная сейчас, разве нет?
— Вредная или безвредная, это ядерный боеприпас.
— Вот именно, — кивнул Цыган. — Пусть без взрывателя, но это атомная бомба. О чем на ней вполне доходчиво написано. Даже тупой догадается.
— Заче-ем?! — пролаял Гош неприятным визгливым голосом.
— У москвичей танки, — сказал Костя. — И они умеют с ними обращаться. Ты же хочешь, чтобы нас пропустили в Москву?
Гош присел на контейнер и достал сигареты. Такого поворота он не ожидал.
— Танки… — пробормотал он, закуривая. — Шарахнем пару раз по Ленинским Горам, все их танки хваленые разбегутся.
— А ты не хочешь без выстрелов?
Гош неприязненно покосился на Костю.
— Шантажировать тупых — опасное занятие, друг мой.
— Но в Туле у нас получилось.
— В Туле мы едва-едва начали. Кто его знает, как бы все потом обернулось.
Костя возвел глаза к небу и патетически всплеснул руками. Цыган сплюнул. Большой вздохнул. Женя раздраженно притопнула ногой.
— Почему ты так упираешься? — спросила она.
Гош снизу вверх посмотрел на Женю. Угольно-черный танковый комбинезон, высокие ботинки (битый час искали нужные размеры), темные очки (свои отдал). Все это не должно было ей идти, ан нет — шло. Выглядела барышня донельзя воинственно и очень уверенно.
— Умная, да? — спросил Гош язвительно.
— Сколько раз ты мне это уже говорил?
— И еще скажу. Не жарко?
Объездчики переглянулись. Они понимали, что происходит нечто интересное, но вот что именно…
— Не
— Пуговку расстегни.
Женя чуть заметно улыбнулась и медленным движением расстегнула пуговицу куртки, открывая ложбинку на груди. Объездчики переглянулись снова, на этот раз почти испуганно.
— Так лучше, — кивнул Гош. — Всегда так ходи. Эй вы, заговорщики! Регуляторы хреновы… Двигайте в парк, ищите прицеп. Накачивайте колеса, гоните сюда. А мы пока тут… На бомбах поваляемся.
Объездчики расплылись в довольных улыбках и повернулись к тягачу.
— Интриганы закулисные, — напутствовал их Гош. — Я знаю, это все ты, българче! Командир на отред славен партизански…
— Ну Гоша, ну ведь хорошая идея же! — взмолился Цыган. — Чего ты ее так боишься, этой бомбы?
— Я послежу, чтобы не взорвалась, — заверил Костя.
Большой завел тягач. Костя и Цыган что-то издали объясняли, активно жестикулируя, но их стало не слышно. Гош махнул рукой, слез с контейнера и ушел в тень, под забор. Повалился на траву. Женя присела рядом.
— Что с тобой? — спросила она.
— Да ничего. Был бы ключ от контейнера! Пока они там бегают, дернуть минометом, завалить на бок, выкатить эту проклятую мину, отпихнуть подальше, загрузить уже пустую коробку…
— Тебя ведь не только это тревожит, правда?
— Умная, — в сотый раз сказал Гош. — Конечно, не это. Я думаю, что будет в Москве. И главное — после Москвы. Куда мы пойдем и зачем. Да, зачем.
— Нужно искать наших. Таких, как мы.
— Белый все мечтал дождаться, когда тупые проснутся… Хотел стать великим учителем и отцом народов. А мы, значит, будем собиратели разрозненных племен. Тупик это, Женечка. Тупик. Допустим, на зиму найдем в пригороде особняк с печным отоплением. Будем читать книжки, рубить дрова и устраивать вылазки за продуктами. Потом будет еще одно лето. Еще одна зима. И так до самого конца. Тебе это нравится?
— Ты устал, Гоша. Ты просто устал.
— Наверное, — Гош выбросил окурок. — Знаешь, я очень хочу добраться до Москвы. Но этого же я и боюсь. Вдруг там найдутся для меня воспоминания, которые сделают мою жизнь окончательно бессмысленной? Ведь если что-то было там, в прошлом… Большое, серьезное, настоящее. Теперь уже ничего не вернешь. Ни малейшего шанса воссоздать или повторить. Слишком изменился мир. Он совсем другой.
— Ты устал, — раздалось у самого уха, и ласковая рука погладила его по волосам. Гош повернул голову и увидел совсем рядом ярко-зеленые глаза, завороженно рассматривающие его, и чуть приоткрытые, ждущие поцелуя губы. «Да, это можно. Это, наверное, будет совсем неплохо. Но и в этом тоже нет ни малейшего смысла. Зачем я ей? Ей нужен кто-то, готовый в новом мире выживать. Молодой и сильный. Не потерявший надежды. Кто угодно, только не я».
Кончиками пальцев он осторожно погладил девушку по щеке. Женя вздохнула, прикрыла глаза и безвольно уронила руки. Гош нагнулся, мягко поцеловал ее в шею, потом в то место, где шея смыкалась с плечом. Расстегнул на девушке куртку и сбросил ее с хрупких плеч, обнажая молочно-белую грудь. Слишком белую, чтобы ее жгло такое яркое, жестокое солнце. Заслонил ее своей тенью. Поцеловал напрягшиеся розовые соски — один, другой… Восхитился тем, какой удивительной внутренней чистотой веет от этого тела. Он готов был любоваться им бесконечно. На руках носить. Только вот…