Закон фронтира

Дивов Олег Игоревич

— Я опоздал! — заорал он, выпадая из дверцы. — Не было машины! Скорее! Она взорвется через полчаса! Вы должны успеть! Я на все согласен! Ради Бога! Сволочи, негодяи, подлецы! Террористы! Грязные подонки! Жиды пархатые!

Больше он ничего интересного сказать не успел, потому что ему в рот, ломая зубы, воткнули автоматный ствол — Костя постарался. Водителя уложили на асфальт и обезоружили. Через минуту все трое арестованных, включая очнувшегося, но совершенно косого Олега, были накрепко привязаны к бамперу одного

из грузовиков на площадке. Разумеется, с кляпами во ртах.

— Кого оставим сторожить? — поинтересовался Костя. — Можно не меня?

— Слушайте, Регуляторы! — взмолился Гош. — Ну ее на фиг, эту бомбу! Давайте не будем возвращаться. Основное мы сделали — город обезглавлен и заживет теперь естественной жизнью. Все, хватит, видеть его больше не желаю!

— Оставайся тут, — предложил Цыган. — Даже вдвоем оставайтесь, с Женей. И с тягачом. А мы по-быстрому слетаем на миномете.

— И на бензовозе, — напомнил Большой. — Там же компрессор, шины у прицепа накачать.

— И на бензовозе, — кивнул Цыган. — Отдохни, командир. Можешь пока расстрелять тех, кого сочтешь нужным.

Услышав слово «расстрелять», Главный судорожно задергался. Водитель покосился на начальника и вдруг расплылся в улыбке, насколько позволял ремень между зубов.

Любопытный Костя тут же развязал ему рот.

— Ты чего лыбишься, чмо тупое? — спросил он.

— Давно пора его шлепнуть, — сообщил водитель. — Сам ты чмо. А он вообще…

— Поменьше эмоций, — посоветовал Костя. — Ты же все-таки тупой!

— Всех наших девок перепробовал. Стакан водки по субботам. Вози его туда-сюда. Жратвы в обрез. Того нельзя, этого…

— О, Господи! — Костя заново лишил водителя дара речи. — Слушай, Гошка, может зря мы это? Не перестараемся?

Гош склонил голову набок и критически оглядел арестантов.

— Знаешь, — сказал он, — мне уже все равно. Как хотите, так и делайте. Нужна вам бомба — ради Бога. Решите, что Главного лучше в Тулу вернуть — скатертью дорога. Хочу домик у озера, книжки при свечке и купаться под луной.

— В проруби! — развил тему Цыган.

— По-моему, Гоша, ты устал, — резюмировал Большой.

— Согласен, — Гош кивнул. — Ну что, едете?

— Едем! — твердо сказал Костя.

Водителя пришлось домой гнать пинками. Он был страшно расстроен, что машине прострелили колеса, и все норовил над убиенной поплакать. Олега и Главного закинули на тягач и крепко привязали, чтобы по дороге не отвалились. Гош скалил зубы и молчал. Женя пересела к Цыгану в «Лендровер».

— Поссорились? — спросил тот, едва колонна тронулась.

Женя удивленно подняла брови.

— Ты о чем?

— Гошка мрачнее тучи. Я думал, у вас что-то не так. Извини.

— У нас все нормально. Лучше и быть не может. И не будет очень долго, — туманно ответила Женя и вздохнула.

— Извини, —

повторил Цыган. — Глупый я все еще. Вроде бы с каждым днем умнею, а как присмотришься — Любен и сейчас тупее всех тупых.

— Любен? — переспросила Женя.

— Это имя мое. Косте только не говори. Обязательно кликуху дурацкую выдумает.

— Красивое имя.

— Наверное. Только зачем оно мне без фамилии?

— Знаешь, а у тебя все меньше слышен акцент. Я всего-то несколько дней с вами, и то заметила.

— Прогрессирую, — усмехнулся Цыган. — Становлюсь взрослее, превращаюсь в то, чем был на самом деле. В москвича превращаюсь. Который по-болгарски вообще не говорил. Эх, песню спеть, что ли? Родную народную… Хей, поле широко, широко, зелено, хей! Тьфу! И Балкан ти роден, хей, Балкан ти наш! Два раза тьфу. Женечка, солнышко, пошарь в бардачке, там кассеты лежат. С ума сойти можно на такой черепашьей скорости. Даже пятидесяти нет! А ребята сейчас в этих коробках глохнут…

Пискнула рация, Цыган взял микрофон.

— Я Цыган.

— Это Гош. Ты можешь лидировать, если хочешь, — сказал из динамика с трудом узнаваемый голос. — Только далеко не отрывайся. И посмотри заодно, как там у меня на броне, не трупы лежат?

— Мне и отсюда видно, — Цыган двинул рулем вправо, смещая машину к обочине. — Знаешь, может быть и трупы. Но это не существенно, правда?

— Согласен. Протухнуть не успеют. Привал и дозаправка километров через сто. Если у меня, конечно, руки не отсохнут раньше. Засеки по верстовым столбам, о'кей? И вот что. Знаешь, не стоит тебе лидировать. Побудь-ка сзади. У нас впереди населенные пункты, а мне теперь повсюду Главный мерещится и пропускная система. Не хочу, чтобы ты на пулю нарвался. Лучше уж мы без дозора обойдемся. Все, до связи. Женю поцелуй.

— Заботливый, — без тени иронии сказал Цыган, подался к Жене и чмокнул ее в щеку. — Ваше приказание выполнено, шеф!

Женя рассмеялась и протянула ему несколько магнитофонных кассет. Цыган ткнул пальцем в верхнюю. Женя подивилась странной надписи «Baba Yaga», но кассету зарядила. В салоне заиграла музыка, совершенно необычная, красивая и в чем-то тревожащая.

— Никогда бы не подумала, что можно так обращаться с русской песней, — заметила Женя. — Удивительно. Здорово! Слушай, Любен…

— Только Цыган. Мне так больше нравится. Я с этим именем еще не сжился. И потом, я похож на цыгана, разве нет?

— Обожаю цыган. У них все так ярко, так… Экспрессивно — есть такое слово?

— Есть. А вот Гошка их терпеть не может, включая музыку и танцы. Странный он парень. Необычный. Сплошные противоречия.

— Нет, — Женя грустно покачала головой. — Он как раз самый обычный. Ты просто не знаешь, что такое Знаток.

— А что такое Знаток? — тут же поинтересовался Цыган.