Закон Кремля
Шрифт:
На этот раз из зала дознания меня выводили оба здоровяка. Почтительно провели уже в другой бокс, попросторнее, с пустой бадьей и лежанкой, на которой валялся ворох относительно свежей соломы. Прям номер люкс!
Развязав меня, амбалы вышли из камеры, тщательно заперев массивный камерный замок, но, судя по сопению, остались сторожить под дверью. Плевать.
Я улегся на лежанку, однако заснуть не успел, так как прибежал писарь с миской, набитой кашей, из которой торчал ломоть хлеба; в другой руке – кружка с водой. По ходу, судья распорядился бросить писанину и метнуться мухой
С уходом писаря сопение под дверью исчезло. Ага, все же амбалы (либо их начальство) решили, что такую дверь я не вынесу. Справедливо. Здорова дверь, не справлюсь. Да и пофиг, утро вечера мудренее. Хоть поем и высплюсь в безопасности, а там видно будет.
Я от души навернул то, что приволок писарь. Честно говоря, каша была пресной, хлеб отдавал сыростью, а вода пахла ржавыми трубами. Но в Зоне и не такое есть приходилось, так что я не особо переживал по поводу вкусовых качеств позднего ужина. Дочиста смолотив все, что было в миске, завалился спать. Казнь – дело, конечно, неприятное, но совершенно не повод отказывать себе в здоровом сне.
А сон мне, кстати, приснился удивительный. Будто вот он я, лежу в камере на грубо сколоченных деревянных нарах и понимаю – не я это. Вернее, не совсем я. Одна оболочка от меня осталась. Кости, мясо, кишки, печенка-селезенка – все на месте. Но рулю всем этим – не я. Как будто в твой любимый автомобиль, знакомый тебе до последнего ниппеля, влез какой-то очень сильный амбал, задвинул тебя на пассажирское кресло, посоветовал не отсвечивать – и пытается управлять твоей тачкой. Пока еще неважно, так как водить не умеет, но очень быстро учится, прям на глазах осваивая незнакомое ему транспортное средство.
«Кто ты?» – спросил я так, как спрашивают во сне – не голосом. Мыслью, наверное…
И получил ответ:
«Ты знаешь. Ты сам меня пригласил».
Я собрался было возмутиться, мол, не приглашал я никого…
И вспомнил.
Стена Кремля. Обыск. Я очень не хочу, чтобы у меня нашли «кровь затона». И я подумал тогда, мол, хорошо бы, если б мой бесценный артефакт умел прятаться в мое тело так же, как «Бритва»… И потом стрельцы его не нашли. Получается, не потерял я его. Он по-прежнему при мне.
Вернее – во мне.
В правой стороне груди кольнуло – не сильно, но чувствительно.
«Верно, – произнес в моей голове беззвучный голос. – Я давно хотел себе сильное тело – только кто ж пустит в него без приглашения? Вот ты пустил наконец-то. Теперь извини, но тебе придется уйти. Лучше не сопротивляйся, тогда не будет больно».
«Уйти?» – растерянно произнес я.
«Да, – прозвучало в ответ. – Не бойся, ты ничего не почувствуешь, если не будешь мне мешать».
И внезапно я ощутил, что новый водитель моего тела становится больше, заполняя собою весь салон. При этом, что самое страшное, я сам становился частью его, растворяясь в этой напирающей со всех сторон субстанции, алой и горячей, как стремительно густеющая кровь.
Я попытался заорать от ужаса и бессилия – и проснулся.
Где-то с минуту я лежал
Хотя надо признать, что во сне была доля здравого смысла. Может, и вправду «кровь затона» – во мне?
Я закрыл глаза и принялся мысленно «прозванивать» себя, как перед серьезной битвой. Голова – в норме. Конечности – в норме. Сердце…
Хммм…
Я пощупал пульс и обнаружил странность – будто каждый его удар отдавался эхом по венам. Или же это во мне бьется второе сердце, и сейчас его удары пытаются попасть в ритм моего?
Это мне уже сильно не понравилось. «Прозвон» есть по сути зондирование себя переразвитой сталкерской интуицией, и сейчас та интуиция орала бы в голос, если б могла говорить…
Но уже и без этого было понятно: да, «кровь затона» проникла в меня и сейчас пытается срастись со мной, чтобы подчинить своей воле.
Чтобы стать мною…
– А ну, вылазь, – сказал я негромко, обращаясь к тому, кто пытался синхронизировать свое сердце с моим. Зачем? Думаю, чтобы просто заменить его собой, а мое отключить как старый ненужный аппарат, подлежащий списанию.
Естественно, никто из моей груди не вылез, только сердце забилось чаще – так разумная тварь молотится о прутья клетки, когда к ней подходят с ружьем и очевидными намерениями. Я почувствовал, что начинаю задыхаться. Похоже, артефакт решил форсировать события и тупо поскорее меня грохнуть. А ведь я считал его своим другом…
И как-то вдруг резко вспомнились мне слова генерала Грачева: «А ты идеалист, легенда Зоны. Я, например, уже давно не верю в бескорыстную дружбу. Думаю, ты скоро узнаешь, что этому артефакту нужно от тебя на самом деле».
Вот и узнал… Подлый арт все это время втирался в доверие, как вампир, который не может войти в дом без приглашения. Втирался – и ждал моей мысленной команды, которой ему оказалось вполне достаточно, чтобы попытаться заполучить себе мое тело.
Ладно.
Попытаюсь и я сделать то, чего никогда не делал.
Просто сейчас подумалось мне, что если «Бритва» свободно входит в мою руку и так же свободно выходит из нее, не причиняя вреда моему телу, то, может, она сумеет безопасно вырезать из меня подлый артефакт?
А «Бритва» словно ждала команды!
Ладонь правой руки пронзила жуткая, но уже привычная боль, к которой я даже успел немного притерпеться, – и вот мои пальцы сжимают рукоять ножа, клинок которого направлен мне в грудь…
Если кто-то думает, что это простое дело – воткнуть в себя пару дециметров стали, то он очень ошибается. Сопротивляется организм такому к себе отношению. В него природой заложено любить себя, холить, лелеять, оберегать от боли и страданий. А уж втыкать в себя разные острые штуки вообще противопоказано, инстинктом самосохранения это называется.