Закон маузера
Шрифт:
— Господин капитан! Господин капитан!
Кирилл опустил маузер, глядя на мокрые лица людей, окруживших танк, на мятые фуражки с красными звёздами, на дымящиеся шинели, пахнущие банными вениками.
— Господин капитан, не стреляйте, господин капитан…
— Да чего же мы его господином капитаном! Сам-то уже подполковник.
— С лазарету мы! На поправку уже шли, а тут большевики. Стрелять нас не стали, сразу в ихнюю советскую дивизию законопатили…
Тут-то и у Авинова всё сложилось.
Полковник Туркул никогда не загонял в чужие тыловые лазареты больных своего батальона.
У
Вот один из дроздовских лазаретов и попался в руки красных.
Но самое поразительное, даже трогательное, укреплявшее веру в человека, заключалось в ином — почти все выздоравливавшие солдаты были из бывших красноармейцев, деливших палату с сорока офицерами, и никто из нижних чинов и рядовых не сдал «золотопогонников». [94]
94
Об этом случае рассказывает генерал А. В. Туркул в своих мемуарах. Описание дано со слов его превосходительства.
Двое стрелков, словно и не рвались снаряды, ломая деревья и хребты, не трещали пулемёты и ППТ, сели прямо на гусеницу, облепленную грязью, порылись в вещевых мешках и надели оба малиновые погоны.
— Так что, господин подполковник, виноват, ваше высокоблагородие, старшие унтер-офицеры четвёртой роты капитана Иванова.
— Но, братцы, вы всё же в нас здорово стреляли.
— Так точно, здорово. Да не по вас, а в воздух. Мы все в воздух били.
— А комиссары где?
— Какие убежали, других пришлось прикончить. Пятерых.
— Вот что, ребята, я вас всех назначаю во второй батальон, он сильно пострадал в боях…
— Ваше высокоблагородие, — дружно закричали дроздовцы, — не забивайте нас во второй! Разрешите по старым ротам, по своим! Вон и Петро стоит! Акимов, здорово, где ряшку наел? Котов, живой? Вон и Коренев… Жив, Корнюха. Разрешите по старым ротам!
На радостях Кирилл разрешил, и в строй ОМСБОНа стало триста шестьдесят новых дроздовцев, вернувшихся к своим.
Однако в строю 7-й Украинской советской дивизии бойцов хватало. И техники тоже.
Танковая рота РККА, состоявшая из лёгких «Уиппетов» и «Рено FT-17», взяла белых в клещи. На заднем плане, теряясь среди деревьев, подвывали моторами грузовики с пехотой.
— Огонь! — спокойно сказал Авинов.
Никогда ещё древний брянский лес не слыхал такого грохота и скрежета стали о сталь.
«Рено», съезжавший с пригорка, лишился башни и, объятый пламенем, докатился до самой низины. Второй снаряд угодил в грузовой «бенц», разваливая кузов надвое. Грузовик, следовавший за ним, столкнулся с горящим передком собрата и перевернулся — красноармейцы посыпались, как грибы из лукошка.
Из-за рощицы ёлочек выскочил «Уиппет», строча из пулемётов. Трёхдюймовый снаряд запалил его, как свечку, и красный танк вломился в деревца, тараня заросли горящим комком.
Машины стали разъезжаться, пехота сигала через борта, танки бестолково
— Юнус! Передай всем, пусть уходят к северу по той дороге, помнишь, вчера нашли?
— Помню-помню, сердар!
— Мой танк остаётся прикрывать и Махмуд тоже. Исполнять!
— Есть!
Одному из Т-12 досталось от красных «Рено» — полуторафунтовые снаряды, выпущенные из пушки «Пюто», [95] броню пробить не смогли, зато сбили обе гусеницы и заклинили башню.
95
Устанавливались на пушечных версиях танка «Рено», калибр 37 мм.
Чёткие очереди автоматических пушек и рёв крупнокалиберных пулемётов не смолкали, постепенно удаляясь, — красные отходили, подгоняемые разрывами осколочно-фугасных и огнём из ППТ.
— Кажись, отбили! — крикнул башнер, щеря закопченное лицо.
— Кажись, — согласился Кирилл.
Местечко для новой базы сыскали в самом что ни на есть медвежьем углу, на небольшой возвышенности, заросшей сосняком и окружённой разрывчатым кольцом холмов.
Дождь прекратился, и все здоровые принялись рыть землянки да перекрывать их брёвнами в три наката — пригодилась старая изба, разобранная до самого устоя.
Технику загнали под деревья, для надёжности прикрыв брезентом и маскировочными сетями.
Задымила полевая кухня, колко ударяли топоры, ширкали лопатки. Зычные голоса унтеров, готовых выцукать заленившегося, разносились ясно и далеко.
Авинов разложил карту, потёртую на сгибах, прямо на столе, сколоченном из досок, и подозвал подпрапорщика Сороку.
Сорока сам был из этих мест, хорошо зная стёжки-дорожки, порой и такие, о которых даже жители ближайших деревень не ведали.
— Глянь-ка. Мы во-от здесь. От нас до Навли, что на линии Брянск — Комаричи, вёрст сорок будет, ежели по прямой, а до Нарышкина, это здесь вот, на железной дороге между Орлом и Брянском, вдвое больше. Опять-таки по прямой. А в лесу, сам знаешь, прямых путей нет.
— Эт точно…
— Может, знаешь какую дорогу?
Сорока задумчиво поскрёб щетину на подбородке.
— До Навли-то легко… — протянул он. — Этта… Вот так вот лесом проехать, поплутать версты четыре от силы и на дорогу выходить, ваше высокоблагородие. Кабыть, заросла, но техника пройдёт. Как раз к деревне Кропивна попадёте. Ну показываться-то лишнее, надоть объехать Кропивну, тута вот, ближе к речке. Так-то вот, берегом и к станции выйдете.
— Так и сделаем. Спасибо, Сорока.
— Рады стараться, ваш-сок-родь!
В рейд Авинов брал два Т-13, бронеотряд Т-12, взвод «Остинов-Путиловцев» и пять грузовиков с пехотой — с мотострелками.
В принципе, бензин стоило экономить, да строго, тем более что домовитые текинцы угнали у красных кавалеристов неплохой табунок лошадей. И подводы имелись.
Но скольких бойцов увезёт подвода? Шестерых максимум.
А грузовой «Руссо-Балт» легко триста пудов принимал.
Есть же разница? А выжмет ли телега сорок вёрст в час?