Закон маузера
Шрифт:
Ну ежели лошадь и попытается так-то нестись, то сдохнет, бедная.
Через полчаса на задание вышла бронеколонна из шести танков и пяти блиндированных автомобилей. Автоколонна двигалась следом.
Впереди и на флангах рыскали самокатчики подпоручика Прицкера.
Поначалу танки просто ломились сквозь подлесок, ломая деревья потолще.
Кириллу сие очень не нравилось, он представлял себе, как этот лесоповал будет смотреться с воздуха, а пара аэропланов-разведчиков с красными звёздами на крыльях уже показывалась,
Просто руки чесались посбивать их к такой-то матери из трофейной трёхдюймовки, противоаэропланной пушки, да нельзя было. Собьёшь ли всех? А ежели хоть одного упустишь, он в тот же день наведёт бомбовозы, и раскатают они базу десятипудовками, как нечего делать.
К заброшенной дороге вышли неожиданно: вот изломились стволики подлеска — и дорога. Пожалте следовать.
Не доезжая до Кропивны, колонны свернули к реке и берегом Навли двинулись к железной дороге.
В одном месте пришлось огибать заросли ольхи, и командирский танк, двигаясь в объезд, оказался на пастбище.
О том, что это именно пастбище, свидетельствовала изгородь и следы жизнедеятельности крупного рогатого скота, но в данное время буколических картин не наблюдалось.
Бурёнки тут не паслись, зато аэродром действовал — на траве стояло два целеньких С-31, лёгких бомбардировщика.
Пилоты находились рядом, не зная, то ли отстреливаться им, то ли сразу застрелиться.
Они первыми разглядели разноцветные розетки на башнях танков, похожие на те, что красовались на крыльях их аэропланов, только как бы вывернутые наизнанку.
Неуверенно «летуны» направились к бронеколонне.
Кирилл отрекомендовался первым:
— Подполковник Авинов. С кем имею честь?
Военлёты радостно заулыбались и представились:
— Поручик Еретнов.
— Штабс-капитан Бацулин.
— Подбили вас?
— Никак нет, господин подполковник! Бензин на исходе. Я так понимаю, что фронт близко?
— Если Харьков рядом, господин поручик, — суховато ответил Кирилл, — то да.
Понаблюдав за тем, как вытягиваются пилотские лица, он усмехнулся невесело.
— Нынче я собираю окруженцев в отдельный батальон, чтобы бить красных в их же тылу. Получилась самостоятельная тактическая боевая группа. Можете присоединяться к нам, тогда я поделюсь с вами горючим — авиация нам пригодится. Бомбы есть?
— Имеется кое-что…
— Можете заминировать оба аэроплана и пробираться к линии фронта.
— Ну уж нет уж! — решительно заявил рыжеусый Бацулин. — Лучше мы с вами.
— «Птичек» жалко… — вздохнул Еретнов, оглядываясь на бомбардировщики.
— Тогда сделаем так. Сейчас мы вам сольём немного, а когда стемнеет, перелетите к нашей стоянке. Это недалеко, там есть старое пожарище, для посадки не хуже, чем здесь. Наши подготовят площадку и разожгут три костра треугольником, с высоты увидите, и садитесь.
— Так точно, господин подполковник!
Бурча
Вскоре баки аэропланов были полны на треть, этого хватит с избытком.
Распрощавшись с «авиаотрядом ОМСБОНа» и передав по рации приказ готовить «аэродром», на всякий случай — шифровкой, колонны двинулись к станции Навля.
Станция удивила Авинова своей пустынностью.
Колонны вышли с юго-восточной окраины — севернее, вдоль реки, не особо проедешь, а на западе — пути.
Навля была узловой станцией, чуть ли не важнейшей на Московско-Киевско-Воронежской дороге после самого Брянска, разумеется, и на тебе — никакого движения.
Только пара теплушек загнана в тупичок да маневровый паровоз пыхтит у въезда на мост через реку.
У каменного, довольно представительного вокзала слонялись двое часовых, а ближе всего к лесу, в котором затаились колонны ОМСБОНа, располагались рабочие бараки и несколько новеньких лесопилок, похожих на гигантские сараи, сбитые из свежих жёлтых досок.
К лесопилкам подходили рельсовые пути, а в сторонке громоздилась куча опилок.
— Юнус, передавай, — громко сказал Кирилл. — Бронеавтомобили занимают улицы и двигаются к путям. Т-12 следуют к складам, мотострелки за ними.
— Есть, сердар!
Всё вроде бы учёл «сердар», всё, кроме коварства большевиков.
Как только танки и броневики показались из лесу и стали разъезжаться, ворота у двух лесопилок распахнулись, и на пути медленно выехали наскоро слепленные бронеплощадки — обычные платформы, укреплённые по бортам, одна — мешками с песком, а другая — шпалами.
На каждой из бронеплощадок торчало по шестидюймовке Канэ, защищённой самодельным щитом из тонких стальных листов, скреплённых заклёпками.
Возле орудий суетились артиллеристы, и Авинов понял, что опередить их уже не получится.
— Это засада! — закричал Гичевский.
— По площадке! Осколочным! Заряжай!
— Есть!
Обе шестидюймовки выстрелили почти одновременно.
Снаряд, выпущенный со «шпальной» бронеплощадки, ушуршал в лес, зато пушкари с «мешочной» были удачливей — болванка пробила борт Т-12 и завязла в двигателе, вызвав пожар.
Из бронерешётки заклубился чёрный копотный дым. Задолбил лобовой «гочкис» и смолк.
Танкисты показались между гусениц, покидая боевую машину через люк в днище.
Они тащили с собой рацию, похожую на большой чемодан — и как только пролезла…
В следующую секунду подорвался боекомплект — люки танка вышибло фонтанами пламени, а башню свернуло набок.
— Огонь!
Т-13 вздрогнул, посылая снаряд по ближней бронеплощадке.
Фугас просвистел по-над мешками и взорвался на фальшивой лесопилке, разнося дощатые стены. Так и есть — декорация.