Закон Мерфи в СССР
Шрифт:
Черт бы меня побрал! Конечно, я хотел! Но им-то это зачем?
— Ну так и становитесь. Я думаю, ваша авантюра с минским криминалом кое-чему вас научила, да?
— М-м-м-да. Есть проблемы не моего уровня. И нужно или забить на них, или переходить на другой уровень... —
— Я предлагаю вам стать фантастом номер один в Союзе и — возможно! — в мире, — Волков потер руки. — Я читал вашу папочку, которую вы передали Петру Мироновичу — это же золотое дно!
Я всё еще не мог понять, чего он от меня хочет. Причем тут папочка с моими уже отчасти потерявшими актуальность предсказаниями, новый уровень и Жюль Верн? В этот момент в комнату вошел Машеров.
— Что, Василий Николаевич, принялись уже обрабатывать Белозора? Всё ходите вокруг да около? Не ходите.
Батька Петр повернулся в мою сторону и хлопнул меня по плечу:
— Ты пишешь хорошо, остросюжетно. Идей для книг — вон, целая папка! До сих пор как перечитываю — в дрожь бросает. Значит, слушай мою команду: бросаешь всё, садишься — и пишешь книгу. У тебя три месяца. Начать можешь с 1991 года... Восьмидесятые не трогай! Обойди этот момент. Путч, шоковая терапия, ножки Буша... Войны на окраинах. Бандитизм. Героя возьми — ну хоть журналиста! Антиутопия! — Петр Миронович явно увлекся. — Не бойся, сгущай краски. Покажи им звериный оскал капитализма, Гера! Аха-ха-ха!
— И что — напечатают? — задал я жутко глупый вопрос.
Рассмеялись теперь оба — и Волков, и Машеров.
— Но — зачем? — теперь
— Ну, предположим, не прямая — а самая что ни на есть косвенная. "Библиотека приключений и фантастики"! Слышишь — фан-та-сти-ки! И название пострашнее придумать... Что-нибудь эсхатологическое, — Петр Миронович пощелкал пальцами. — "Последние времена"! Отлично, а? Мы с Василием Николаевичем будем твоими цензорами. Сделаешь первую — возьмешься за второй том. Кавказ, Югославия, 11 сентября... Давай, я в тебя верю!
Я хватал ртом воздух и пытался осознать, что вообще сейчас происходит. Сердце выпрыгивало из клетки ребёр, в висках шумело. От таких предложений не отказываются...
— Громоотвод! — вдруг понял я. — Ловля на живца!
— Глас вопиющего в пустыне! — поднял палец вверх Волков. — Хотел голосить? Голоси!
А Петр Миронович спросил, ни к кому конкретно не обращаясь:
— Как думаете, какова вероятность того, что от Белорусской ССР во время внеочередных выборов по Дубровицкому избирательному округу ответственные граждане выдвинут в Совет Национальностей Верховного Совета СССР 11 созыва известного журналиста и писателя с союзным, или того больше — мировым именем Германа Викторовича Белозора?
– А? — спросил я, совершенно ошалев.
— Бэ! — откликнулся Машеров и рассмеялся.
Конец четвертой книги