Закон О.М.а
Шрифт:
– Тут останови, – беглянка устала за полтора часа от болтливого цыгана. – Приехали.
В другое время она была бы польщена вниманием богатого ухажёра, но сейчас ей было не до заигрываний. Водитель принял Олесин тон за обычное женское кокетство.
– Не шути так, красивая. Сейчас едем к моему другу в лучший суши-ресторан. У него такое замечательное сасими. Пальчики оближешь. Мои. И не только пальчики...
– Останови, я сказала!
– Что случилось? Никто никуда не выходит… – Цыган добавил скорости.
– Вот же тупой, - Олеся рывком распахнула дверь автомобиля.
–
Машина резко затормозила и остановилась у грязной обочины.
– Ты что делаешь? По-человечески сказать нельзя было?!
– Пошёл ты, козёл, - отстегнула ремень безопасности.
– Слышишь, я её подвёз на шару, а она хамит. Дай хоть за сиську подержаться…
Олеся быстро шла по скользкому подъему Одесского шоссе. Повернула направо, ещё триста метров – и вот он, знакомый особняк.
Дом Рихарда Ланге постарел. Чёрный от копоти каменный забор и согнутые петли сорванных ворот. Сигнальная лента красным бинтом опоясывала раненую хату. Разбитые стеклопакеты, следы пуль на штукатурке довершали картину расстрелянного благополучия.
Олеся нагнулась, чтоб не повредить ленту, и вошла во двор. Трава заледеневшего газона вытоптана десятками ног. На входной двери висела суровая нитка, концы которой утопали в пластилиновых оттисках печатей. Разбитые окна заслоняли приставленные строительные щиты.
Это теперь её дом. Она будет здесь жить. Пока сама, а потом и вместе со своим женихом. Рихарду сейчас трудно. Я ему обязательно помогу. Он ранен и, наверное, сейчас в больнице. Я должна быть рядом, потому что ближе него в этом мире теперь никого нет.
Олеся аккуратно забралась в дом. Разбитое стекло хрустело под ногами. Мартовский сквозняк колыхал на окнах дырявую капроновую тюль. Она прошла на кухню, открыла холодильник, достала бутылку и сделала большой глоток коньяку. Завтра пойду искать старика по больничкам. Скорее всего, он в БСМП.
БСМП
Больница скорой медицинской помощи – фронтовой госпиталь корабельного края. Рихарда Ланге с двумя огнестрельными ранениями определили сначала в общую палату. Когда поднялась суета в прессе, переместили в палату на двоих, а после звонка из приёмной губернатора – сразу в комнату VIP. Старик постоянно лежал под капельницами. Временами отключался, грезил, путешествуя вверх-вниз на элеваторе памяти.
Пальцы на левой ноге шевелятся. Ногу не дам ампутировать. Под Харьковом ударил врача, но сохранил ногу. В лицо ударил и не дал отрезать… Нет, похоронят меня с двумя ногами...
Ланге сквозь слипшиеся ресницы видел двух мужчин в белых халатах.
– … в плече удалось избежать раневой инфекции. Бедро похуже будет. Вчера на скорую руку обрабатывали при параллельном стимулировании сердца… скорее всего, в канале остались кусочки одежды и грязь. Сегодня почистим.
– Общее состояние?
– Для его возраста, Юрий Иванович, очень хорошее. Температура вечером тридцать семь и девять, давление – в пределах, ночью бредит по-немецки. Я тут как в немецком окопе.
– Понимаете язык?
– И в школе, и в институте учил.
– Командует?
– Судя по всему. Он же офицер. Наверное, готовится к атаке, солдат инструктирует...
– На перевязке последите за сердцем.
Как же пулеметчиков не инструктировать? Эти болваны из учебной роты в Кобленце в первые минуты израсходовали половину боезапаса, позволив русским ворваться в окопы. Палили по головам в белый свет. А потом нам расхлёбывать…
– … Люся, убери физраствор и сделай преднизолон. Медсестра отодвигает капельницу и шприцом набирает из ампулы прозрачную жидкость. Ланге закрыл глаза и пустился в древние грёзы.
384-я пехотная. Восемнадцатый набор… Призыв Золотой волны бегущего Рейна. Рядовой состав обстрелян и моложе двадцати трёх никого нет. За плечами старших офицеров – опыт первой войны и Африка, у молодёжи под сапогами – Европа.
Командующий барон фон Габленц сутками не спит. Лично присутствует на медкомиссиях вербовочных комиссариатов. Дохляков отсеивает сразу. С каждым офицером беседует лично.
– Вы, Ланге, должны уяснить, что вермахт – не служба, вермахт – судьба. Фюрер начал эксперименты с «Ваффен СС». Это тупые фанатики, которые мало что умеют, но много мнят о себе. Это ходячие покойники, Ланге, их смерть принесёт мало пользы Родине. Мне, лейтенант, не нужна парадная шагистика и церемония приветствий. Пусть щёлкают каблуками в тылу. Здесь руки должны твёрдо держать винтовку. Потратьте две недели на огневую подготовку, научите новобранцев действовать в ближнем бою и окапываться под огнём. Больше тренировок в городских условиях, задействуйте инструкторов рукопашной схватки. Мне не нужны блестящие сапоги «Ваффен СС», сделайте из них головорезов...
– Таня, пусть пол протрут и цветы поставят… – заведующий отделением оглядел палату.
– Что-то случилось, Юрий Иванович? – медсестра убрала пустые флаконы из-под лекарств.
– Случится, если не успеете. Главный звонил. Сейчас придёт с немецким консулом.
В начале марта погрузились в эшелон. Четыре дня пути на Восточный фронт, к генерал-фельдмаршалу фон Боку. Конечная станция – «Горловка-Сортировочная». Разрушенные пакгаузы и взорванные цеха железнодорожного депо. В городе ни одного целого здания. Русская авиация с интервалом в час бомбит скопления наших эшелонов. Через два дня этот кошмар закончится. Эскадра Купфера задавит русские самолеты на аэродромах.