Закон парных случаев
Шрифт:
– Туда, - Виктор открыл решетку и спустился в подвал.
Там было еще темнее и грязнее, чем на чердаке. Ноги скользили, под ними что-то хлюпало, где-то капала вода. Виктор включил маленький фонарик, но толку от него было чуть.
– За трубу держитесь, - сказал Виктор и посветил на ржавую трубу, идущую вдоль стены на уровне моих плеч.
Вот ведь как все относительно, усмехнулся я, хватаясь за мокрую, скользкую трубу. Идешь по улице и переживаешь вовсю, не слишком ли заметно крохотное пятнышко от мороженого на рубашке. Зато когда прижмет, лезешь с головой во всякое дерьмо и не задумываешься,
Пару раз я вляпался во что-то мягкое и скользкое, а уж воняло в этом подвале! Наконец мы поднялись по ступенькам, Саша открыл дверь, и мы оказались в тупичке за кустами сирени. Прямо перед дверью стояла видавшая виды синяя «шестерка». Или «пятерка»? Я плохо разбирался в «породах» российских машин.
– Быстрее! – скомандовал Виктор. – Вы оба – на заднее сиденье и пригнитесь. Я не думаю, что они после этого газового фокуса где-то поблизости, но чем черт не шутит. Лучше не рисковать.
– Кстати, насчет стекла, - начал было я, но Виктор мирно посоветовал мне заткнуться.
– При случае сочтемся, - улыбнулся он, сражаясь с зажиганием. – Не будет Сашки рядом – вскроешь мне какой-нибудь чирей. Или я к тебе в Прагу в гости приеду.
– Всегда пожалуйста. И чирей, и в Прагу.
Наконец-то я смог разглядеть его – до этого все было как-то не досуг. Виктор был невысоким и крепким, коренастым, как будто рос себе, рос вверх, а потом решил, что хватит уже, можно теперь и вширь подрасти. У него был смешной нос уточкой, широко расставленные карие глаза, а когда он разговаривал, из-под коротковатой верхней губы выглядывал передний зуб, которому не хватило места, и поэтому он пошел войной на соседа. Светлые волосы Виктора буйно курчавились, и вообще у него был вид эдакого деревенского гармониста. Не хватало только картуза, сдвинутого набекрень, лаковых сапог и розочки размером с кочан капусты в петлице.
– Виктор, а кто ты по профессии? – полюбопытствовал я, когда мы выбрались на проспект, проехав через пять или шесть дворов.
– Стоматолог, - лениво отозвался он. – Протезист. У тебя как, все зубы на месте?
Зубы у меня были, как ни странно, на месте, а вот в остальном организме явно все слегка перемешалось. Но что характерно, болело намного меньше ожидаемого. Адреналин – чтоб ему! Неплохое обезболивающее. А вот о том моменте, когда его действие закончится, думать как-то не хотелось.
Словно услышав мои мысли, Саша предложил:
– Думаю, не мешает нам Мартина в бане завтра попарить. Веником побить, синяки разогнать. Как, Мартин, был когда-нибудь в русской бане?
Пришлось смущенно сознаться, что хоть и слышал много, а вот бывать не доводилось.
– Ну и отлично. Перекантуемся где-нибудь ночку, а завтра поедем к бате. Это мой одноклассник, отец Кирилл. Священник. У него приход в сторону Волхова. Думаю, нам всем желательно на несколько дней из города смыться.
– Ну… Не знаю, - засомневался я. – У меня мама в больнице. А дома – Кот.
– К маме заедем. Кота – с собой возьмем. Или соседям сдай. Между прочим, - Саша лукаво ухмыльнулся, - можно и Женьку навестить заодно. Все равно в ту сторону
Тут уж мне крыть было нечем.
31.
Он ходил по комнате из угла в угол. Семь шагов по диагонали. Потом четыре вдоль стены. И снова семь по диагонали. Время от времени комнату словно дымкой заволакивало. Он останавливался и никак не мог понять, куда идет и зачем. Потом дымка рассеивалась, и он понимал: деваться некуда. Только ходить по комнате, как тигр по клетке. И выхода нет. Из комнаты – есть. А у него – нет.
Он не смог. Не справился. Камил… Наверно, Камила он все-таки убил. А вот Ольга – в больнице. И сына ее он почему-то не смог убить. И вот это «почему-то» бесило его больше всего. Потому что понять это он никак не мог.
Он подошел к портрету, рукой стер пыль со стекла.
– Скажи, что мне делать?
Портрет молча улыбался. Как ему показалось, улыбался презрительно.
– Да, я знаю! Тебе есть за что меня презирать. Я обещал отомстить. И не смог.
Он встал на колени и посмотрел на портрет снизу вверх.
– Я все исправлю. Я знаю, ты слышишь меня оттуда, где ты сейчас. Они не должны жить.
32.
«Перекантоваться ночку» решили у меня. Виктор в свою квартиру в ближайшие дни возвращаться не собирался, а Саша не жил у себя уже второй месяц. Женя тоже обитала у подруги.
– Но ведь не будете же вы всю жизнь по друзьям кочевать? – недоумевал я. – Надо ведь что-то делать? Неужели милиции на все наплевать?
– Милиции? – усмехнулся Виктор. – Сразу видно, Мартин, не знаешь ты наших реалий.
– Я им крепко дорожку перешел, - вздохнул Саша, поглаживая Кота, который уютно свернулся у него на коленях. – Да нет, не милиции, а скинам. Была тут у нас в Питере одна хорошо известная скиновая команда. Полные отморозки. Не одного человека убили. В том числе одного моего хорошего знакомого. Даже можно сказать, друга. У него папа какой-то южной национальности был. И внешность такая от папы досталась – специфическая. Короче… Через некоторое время разогнали этих козлов. Одного из идеологов пристрелили при задержании. Остальных - кого посадили, кого отпустили. В общем, не без моего участия все это произошло. Но… в нашем замечательном государстве нет программы защиты свидетелей. А даже если б и была… Кто-то из ментов ведь и сдал, кто ж еще. Я-то ладно, в любой момент встал на крыло и улетел. Нет у меня прочных привязок к чему-то. Вот, к примеру, дружок у меня армейский в Краснодаре. Могу к нему махнуть. Осмотрюсь, комнату сниму, на скорую устроюсь. А вот за Женьку страшно.
Я хотел сказать что-то такое пафосно-героическое, но подумал, что это будет выглядеть глупо, и промолчал.
– А самое смешное, Мартин, - продолжал Саша, грустно улыбаясь в усы, - что никакой я не антифашист. А вовсе даже кухонный расист.
– Это как? – не понял я.
– А вот так. Нет, я, конечно, не пишу на стенах «Россия для русских» и прочий юбер аллез, но… К примеру, я не хотел бы, чтобы Женька вышла замуж за какого-нибудь негра, араба или хотя бы даже армянина. И знаешь, почему?