Закон парных случаев
Шрифт:
На Женино лицо падал, пробиваясь сквозь листву, солнечный свет, и я только сейчас заметил, что на ее носу и скулах выступили веснушки, а отросшие корни волос отливают рыжиной.
– Теперь я понял, почему ты подалась в готы, - усмехнулся я. – Тебя просто-напросто дразнили рыжей.
– Рыжей меня действительно дразнили, но в готы я, как ты говоришь, подалась совсем не поэтому, - фыркнула Женя и плеснула в меня водой.
– А почему?
– Смотрел фильм «Битлджус»? Помнишь, там была девочка Лидия, типичная такая готиха? Она говорила о себе: мол, я странная
– Ничего подобного! То есть, ты, конечно, необычная, но…
– Ты просто совсем еще меня не знаешь. Я тебе потом расскажу.
Мы выбрались обратно на дорогу. Саша, не дожидаясь нас, ушел далеко вперед. Минут через пять лес кончился, и мы вышли на широченное поле, поросшее высокой травой. На горизонте виднелись несколько деревянных домишек.
– Вон там деревня. А за ней место, где мы копаем. Я тебе покажу, если хочешь. Кстати, под ноги смотри хорошо, здесь змей полно. Где-то неподалеку одна такая зараза насмерть цапнула князя Олега.
– Который сбирался отмстить неразумным хазарам?
– Ага, именно его.
– Плевать!
– На кого? На Олега или на змей?
– И на Олега, и на змей, и на неразумных хазар, - сказал я и снова поцеловал ее.
36.
Когда мы с Женей добрались наконец до деревни, Саша уже договорился с хозяином джипа, что тот нас выручит. Не за так, конечно, а за скромную купюру и некую булькающую благодарность, за которой Саша пошел в магазин.
– Возьмите меня к бате, - попросила Женя.
– А тебя отпустят?
– Так ведь всего на денек. Завтра поедете обратно и завезете меня сюда. Все равно работы никакой нет. Пойдем со мной.
Она повела меня на опушку леса за деревней. Рядом с глубокой ямой, огороженной цветной лентой на рогатинах, сидел на траве пожилой худощавый мужчина в джинсовой панаме. Он писал что-то в толстой тетради, покусывая кончик шариковой ручки.
– Антон Палыч, - промурлыкала Женя, соорудив на лице сложное выражение застенчивости, мольбы и веры в чудо.
– Слушаю вас, Евгения, - ответил Антон Палыч, не отрывая глаз от тетради.
– Антон Палыч, а вы не разрешите мне отлучиться на денек?
– Причина?
– Понимаете… У меня тут недалеко родственники живут, а ко мне приехал… - тут Женя запнулась, покраснела слегка и выпалила: - Ко мне жених приехал. Мы давно не виделись, а ему скоро снова уезжать.
Я, наверно, тоже покраснел. Стало жарко. И тяжело дышать.
Антон Палыч наконец поднял глаза, посмотрел на Женю, на меня, подумал.
– Хорошо, Евгения, - кивнул он. – Но постарайтесь вернуться завтра к обеду.
– Это наш руководитель экспедиции, - сказала Женя, когда мы отошли подальше. – Свирепый дядька. У него прозвище Варан. Но если по-хорошему попросить, не откажет, - она помолчала, потом добавила тихо: - Ты извини, что я так… Ну, женихом тебя назвала. Ты же понимаешь, надо было, чтобы убедительно.
– Мне было приятно, - улыбнулся я.
– И где вас носит-то? – набросился на
– Я с вами к бате, - воинственно задрала подбородок Женя. – Меня отпустили. До завтра.
Саша хотел что-то сказать, но посмотрела на нас и только рукой махнул:
– Лезьте в джип, поехали.
– Мне надо вещи взять, - возразила Женя и побежала к ближайшей избе.
– Ну все, - сплюнул хозяин джипа, грузный мужик в камуфляже. – Если баба пошла за вещами, то провозится час.
Но Женя вернулась с сумкой через пять минут. За ней на крыльцо вышла полненькая блондиночка в красных шортах – наверняка посмотреть на нас с Сашей.
Мы забрались в джип – Саша рядом с водителем, мы с Женей на заднем сидении – и через десять минут были уже у той грязной ямы, в которой завязла Викторова «шестерка».
– А, здесь все тонут, - объяснил хозяин джипа, прилаживая к «шестерке» трос. – Какая-то вода вдруг пару лет назад начала наверх пробиваться. Нашла место! Уж и засыпали, и гать делали – бесполезно. Надо настил сделать из бревен или скривить дорогу. Но ни у кого как-то руки не доходят. Наши-то приноровились уже по краю объезжать, а чужие здесь редко ездят.
– Ну да, скривят они, как же, - прошептала мне на ухо Женя. – Это ж его источник дохода. Наверняка сам эту грязнуху расковыривает, чтобы больше была.
Виктор Жениному появлению сдержанно удивился, хотя перспективе везти ее на следующий день обратно не слишком обрадовался.
– До этой ямы довезу, а дальше сама. На палочке верхом.
– Ты, Виктуар, не джентльмен, - вздохнула Женя. – А если меня украдут, убьют, изнасилуют и съедят?
– Да ты сама кого хочешь съешь. Сделай макияж погуще – любой маньяк испугается.
– Да… Гота всякий норовит обидеть. Плакать буду, - она уткнулась в мое плечо, притворно рыдая.
– Э, нет, дорогая, - вступил Саша. – Это мимо кассы. Готы не плачут. Плачут дети страуса.
– Кто? – поперхнулся я.
– Эмо [6] 1, - пояснила Женя. – Видел наверняка – такие странные подростки с черными челками и в черно-розовом. Вечно ноют и трындят о суициде.
– Тогда у вас есть что-то общее.
– Разве что макияж, - презрительно фыркнула Женя. – Они маленькие и глупые, чтобы понять эстетику смерти. Ой!
Она испуганно покосилась на меня, сообразив, что сказала лишнее. Саша выразительно постучал по лбу и сделал страшные глаза. А я притворился, что ничего не слышал. Хотя меня и покоробило. Но я очень хорошо помнил, как ляпнул что-то отвратительно циничное на тему анатомического театра при однокурснике, который только что похоронил мать. Не по злому умыслу, а просто… просто потому, что чужую боль нелегко научиться принимать как свою. И потом мне было здорово стыдно.
6
1 Игра слов: emo(tional) kids – эмоциональные дети (молодежная субкультура), emu kids – дети страуса эму (англ.)