Закон сохранения
Шрифт:
— А предупредить нельзя было, Артемий Николаевич? Я как дурак был, ей Богу!
Начмед сел напротив и без смущения ответил:
— Если б я все мог знать заранее, проблем было бы значительно меньше.
Они некоторое время сидели молча, отхлебывая чай и, заедая его конфетами из подарочной коробки. Потом Кабанов сказал:
— Откуда мне ждать подвоха, Артемий Николаевич?
Начмед нахмурился.
— Постарайся отвертеться от пищеблока.
— В каком смысле?
— В прямом. Сейчас пробу снимает Зинаида Николаевна, пусть и дальше снимает.
Кабанов удивился. Он раньше никогда не задумывался об этом. Как и все дежурные врачи и медсестры, ел, то, что приносила
— Значит, связываться не надо? Не советуете?
— Плетью обуха не перешибешь, — сказал начмед. — себе дороже.
— Ну что ж, спасибо за напутствие. — Доктор Наф-наф допил чай, доел конфету из коробки, прокатал между пальцами фольговый фантик, и точно бросил его в мусорную корзинку, стоявшую у двери. — Пойду работать.
Начмед поднялся, протянул руку. Кабанов ответил на рукопожатие.
— Я вас не оставлю, Виталий Васильевич. Все телефоны для связи передам, и надеюсь, нам вместе многое удастся. И будьте аккуратны в отношениях с Рашидом Шарифовичем. Он очень обидчивый человек. И злопамятный. Думаю, вы это и так знаете.
Кабанов молча кивнул, и вышел.
Довольно резкий и неожиданный поворот в карьере и всей жизни. Лечить, учить молодежь, быть подчиненным и самостоятельным одновременно, все это уже стало привычным, ровным. Каждый день был известен заранее. Семья, работа, выходные… подворачивающаяся иногда халтура, если вдруг звонил кто-нибудь из старых друзей и просил проконсультировать своего знакомого или родственника, довольно щедро оплачивая такую консультацию. Периодические споры с доцентом кафедры, паразитирующей на инфарктном отделении. Доцент, постоянно пытался навязать свои методики лечения. Кабанов же, периодически сажая доцента в лужу на простых вопросах, противостоял этим попыткам. Теперь настырный доцент дорвется. А может наоборот мне удастся его более эффективно посылать? — думал Виталий Васильевич, идя длинными подземными коридорами в свой корпус. В конце концов, я теперь буду руководить всей терапией клиники. Но отделению внимания придется уделять меньше. Кого же оставить за себя?
Он по прежнему очень остро переживал за всех страдающих и умирающих, хотя и не подавал виду. Избыточная острота сопереживания, незаметно, сама собой ослабела, перестала быть изнуряющей, но и в равнодушии оставаться не позволяла. Он заметил, что повышенная чувствительность его подсознательно заставляла искать наиболее эффективные способы лечения, не давать кафедралам и интернам проводить, казавшиеся ему рискованными, эксперименты с лекарствами или исследованиями на тяжелых больных. Недавно он капитально поцапался с пресловутым доцентом, когда тот со студентами три часа крутил больного с сердечной недостаточностью, замеряя у него "легочную воду". Кабанов выгнал всех из шоковой палаты, привел доцента в ординаторскую, и медсестры впервые услышали, как ругается доктор Наф-Наф через закрытую дверь.
Вернувшись от главного, Кабанов сразу включился в работу. За полтора часа его отсутствия поступили двое больных…
Вот уже два месяца как Виталий Васильевич Кабанов стал и.о. начмеда, согласно приказу главного врача. В клинике это назначение встретили по-разному. Кто близко знал Кабанова, тот с радостью, кто понаслышке или вообще не знал, тот настороженно, памятуя истину "новая метла по-новому метет". По совету старого начмеда, Кабанов открестился от снятия проб в пищеблоке перед обедом, оставив эту привилегию за заместителем по хирургии. И вот позавчера на совещании у главного тот объявил:
— УБЭП провел
Зав производством, довольно молодой мужчина, в белоснежном халате и пилотке, смущенно поднялся и разводил руками. Главный продолжал: — Как вы можете объяснить факт хищения?
Зав производством или по-простому — шеф-повар, выдавил:
— за всеми невозможно уследить, Рашид Шарифович. Я ежедневно контролирую закладку, все в порядке. Продукты отпускаются нормально. И, кстати, все эти продукты были куплены в соседнем магазине. У меня есть чеки на всю сумму. — зав производством извлек пачку чеков, которые он в шесть утра вместе с директором магазина пробил на кассовом аппарате вчерашним числом. Деньги он внес из своего кармана.
— Все это ваши работники купили в магазине? — Главный поднял со стола бумажку: — общее число продуктов таково: шесть килограммов масла сливочного, четыре с половиной килограмма вырезки говяжей, пятнадцать килограммов сосисок, шесть килограммов сахара, вареной колбасы четыре батона на шесть с половиной килограммов. Четыре килограмма риса. Крупы перловой два килограмма, Гречневой крупы четыре килограмма, Лука репчатого три килограмма… — Главный перевел дыхание, — и это еще не все, там зелени разной еще шесть пунктов и два килограмма поваренной соли. Вам не кажется, что люди с зарплатой в тысячу — тысячу пятьсот рублей такими объемами покупать не в состоянии. Хотя, это уже не важно. К сожалению, одна из женщин написала чистосердечное признание.
Шеф-повар заломил ручки. Об этом он еще не знал. В отчаянии он простонал:
— Наверное, ее запугали, запутали. — Главный смотрел на эти мучения с явным удовольствием.
Кабанов все это время чиркающий карандашиком в блокноте, сложил все килограммы и разделил на пять, получилось больше десяти на человека. Учитывая, что четверо из них женщины пенсионного возраста, получалось довольно сурово. Интересно, а они по столько каждый день выносят? Или в УБЭП знали, что именно вчера вечером надо их брать? Позвонить, что ли Максакову?
Максаков Александр Сергеевич — начальник УБЭП округа полковник милиции, год назад благодаря решению врача скорой помощи попал в отделение Кабанова, а не в центральный госпиталь ГУВД со свежим инфарктом, от которого через сутки после кабановского лечения не осталось и рубца на кардиограмме. С тех пор Максаков считал себя должником Наф-Нафа, к праздникам присылал пакет с одной двадцатой ведра "Смирновской" и копченостями. И позванивал, приглашая то на рыбалку, то на охоту. О назначении Кабанова начмедом клиники, наверное, знал. Но не позвонил. Почему? Виталий Васильевич задумался и не слышал, что главный закончил возить мордой по столу Шеф-повара, и велел всем идти.
— Все свободны, Виталий Васильевич, или вам есть, что сказать?
— Нет. — Кабанов поднялся, понимая намек главного " Ну, давай, позвони Максакову, тебя он послушает, и ты станешь своим в доску, и уже не и.о. а просто начмед", — К сожалению, я никак не могу это событие комментировать. Видимо, не красть они не могут.
Главный опять надел непроницаемость на физиономию.
Днем Кабанову позвонил Максаков.
— Здарова, Док! — прорычал полковник. — Поздравляю с новым назначением! Я звонил в отделение, а мне говорят, ты в начальниках уже! Хорошо хоть телефон дали, не пришлось по своим каналам искать. Ну, как ты там?