Закон - тайга
Шрифт:
Случалось, Горилла уставал. И тогда, понимая это, Ольга уговаривала, успокаивала мужа. И Гришка снова становился мягким и покладистым.
Теперь в тайгу на работу он чаще уходил один. В доме хозяйство появилось — корова, свиньи, куры. За ними пригляд и уход потребовались.
Мужик помнил, как покупал он корову. В жизни не приобрел бы, да случай подвернулся. Узнал от сельчан-мужиков, что своей бабе ко дню рождения подарок покупать надо. Желательно дорогой, нужный в каждом доме. Долго голову ломал. А тут сосед, возчик
Гришка любил теплую рыжую масть. У него в жизни все бабы рыжими были. Вот и попривык к цвету. Он на рыжуху смахивал.
Всучил соседу деньги. И в день Ольгиного рождения ранним утром привел скотину во двор. Сам — в хату. И говорит, важно оттопырив губу:
— С рождением тебя, Олюшка! Подарок я тебе купил.
Баба глянула в пустые руки мужа, подумала, что разыгрывает. А тут корове надоело во дворе стоять. В сарай запросилась скотина. Время дойки подоспело. Да как замычала во весь голос!
Ольгу от губ Гришки ветром сдуло. Испугалась.
— Навар на хазу просится! Принимай подарок! — рассмеялся Гришка.
Ольга и дети высыпали во двор.
Корова пошла к ним навстречу. Обнюхала руки, осторожно взяла первый кусок хлеба и уверенно вошла в сарай.
«Рыжуха» — эту кличку дал ей Горилла. Следом за нею завизжало, закудахтало во всех углах сарая. И Ольга теперь едва успевала управляться в доме.
Вот так и пришлось Гришке работать в тайге одному за двоих с темна и дотемна.
Но однажды его окликнули.
— Григорий, передохни, — предложил Дегтярев, приблизившись к Горилле почти вплотную.
Гришка оглянулся. Его невольно передернуло. Ко всем в селе относился ровно. Помогал, выручал. Но Дегтярева не мог признать. И всегда недолюбливал этого мужика, почти не вылезающего из мундира. О, как много он напоминал Горилле! И Гришка, глядя в крупное, рыхлое лицо Дегтярева, поневоле сжимал кулаки. А глубоко внутри возникало желание схватить участкового за шиворот, долбануть башкой в корягу. И свернуть плешивую тыкву с плеч. Однако сегодняшний Гришка загонял, душил вчерашнего Гориллу, заставляя его молчать, терпеть. Но фартовый не хотел смириться и вылезал наружу при всяком подходящем случае.
Дегтярева бесило то, что за все время Горилла только ему, единственному в Трудовом, никогда ни в чем не помогал. Ни поленом дров не поделился, не здоровался и даже при надобности не заходил в дежурную часть. Он словно не видел участкового. И того злило неуважение фартового, его непокорность.
— Давай перекурим, — предложил Дегтярев. Но Горилла словно не слышал, обрезал сухие ветки у аралии. — Новости кое-какие есть. Может, интересно будет, — интриговал участковый.
— Новости? Да мне их все вечером Ольга расскажет, — отмахнулся Горилла. Но участковый, хитро прищурясь, рассмеялся:
—
Скажи такое самому Дегтяреву, он тут же подошел бы послушать. А Горилла будто не расслышал. Глухим прикинулся.
— Сова на воле, — решил заинтриговать участковый.
Горилла на секунду замер. Дрожь пробежала меж плеч. В услышанное не поверилось.
«Сова давно на том свете гуляет. Кто б его из клетки выпустил? Из камеры смертников, как с погоста, слинять нельзя. Темнит легавый», — не поверил Горилла.
А участковому было до боли обидно. Все в селе ищут цо общения с ним, здороваются, уважают. Пусть не его
лично, положение участкового — хозяина села. И только этот презирает.
Дегтяреву хотелось, чтоб и Горилла признал его. Тогда и он, возможно, забыл бы прошлое Гориллы.
Не раз пытался вызвать его на общение. Не получалось. А тут и новости подходящие, и обстановка располагает к разговору. Никто не увидит, не подслушает. И Дегтярев повторил:
— Сова, говорю, на воле. И Тесть вышел на свободу.
Горилла повернулся к участковому:
— А мне до фени, кто вышел. Я завязал с фартом.,
— Это я знаю. Вижу пока. Но они не завязали. Вот в чем беда.
— Мне до того нет дела, ваши заботы расхлебывать. Да и ваши ли они? Все когда-то садятся, потом выходят. Мне то без понту.
— Отчего ж не спросишь, как жив остался Сова, почему раньше срока вышел Тесть? Ведь вместе были недавно. И кто его знает, чего от них теперь ждать? — нахмурился Дегтярев и продолжил, заметив, что Горилла отошел от куста: — Сова, того, свихнулся. Передержали его в одиночке. Какой ни подлец, глухой изоляции не вынес. Поначалу ему голоса мерещиться стали. Убитых кентов. А когда общаться с ними стал, и вовсе чокнулся.
— Как это можно со жмурами ботать? То и впрямь — тем- нуха.
— Охрана в глазок чудное видела. Сова о том не знал.
— И что видела? — подошел Горилла.
— Как Сова разговаривал с Цыпой. Того точно в расход пустили. А они поделыциками были. И Цыпа велел Сове убить Трофимыча. Нашего лесника. Ты его знаешь.
— А как малахольный Сова может размазать? Для него теперь всякий встречный — Трофимич.
— Вот и я этого боюсь, — признался участковый.
— Как же он на воле оказался?
— Его на обследование привезли. В психушку. Нельзя по закону ненормального расстреливать. А он на чердак забрался. И оттуда ночью спрыгнул. С четвертого этажа…
— И живой? — изумился Горилла.
— Трупа не нашли. Совы — тоже. А вот в заборе доска оказалась сорванной с гвоздя.
— Ни хрена себе — малахольный. На здоровый калган такое не удумаешь.
— С собакой пошли. След взяла. И на проезжей части дороги потеряла. Видно, уехал. А вот куда — не знает никто.
— А почему именно Цыпа? Кто слышал его? — не верилось Горилле.