Закон - тайга
Шрифт:
Поздним вечером, когда сельчане ушли, баба начисто вымыла баню, йроветрила ее. И, закрыв на все замки, вернулась здомой. Свет уже выключили. Дашка зажгла керосинку, села у стола на кухне. Кусок не лез в рот.
«А что, если и впрямь уехать к брату в деревню? Бросить все здесь и начать там жизнь сначала. Но ведь первый, кто напомнит о прошлом, будет брат. Его упреки вдесятеро больней ударят. С чужих какой спрос? Им не докажешь, иг внушишь. A oj своего не отбрешешься. И возвращаться, и уехать будет некуда. Собакой век коптить придется где-то в сарае. Уж братца я помню. Его ничто не изменит. Вон и в письме не удержался. Зовет
Баба расстилала постель. И вдруг ей показалось: кто-то постучал в окно. Дарья вышла на кухню, приоткрыла занавеску. Прямо перед глазами рука в стекло стук повторила.
Баба вышла в коридор.
— Кого черт принес? — спросила грубо, зло.
— Свои, открой! — узнала голос Дегтярева.
Участковый вошел на кухню.
— Чего спать не ложишься?
— Тебя ждала, — огорошила баба.
Участковый заглянул в комнату, спальню. Смутился. И присел у стола.
— Думал, гости у тебя. Вот и зашел на огонек.
— Да так, что в каждый угол нос всунул, — не выдержала баба.
— Должность у меня такая! — хохотнул Дегтярев.
— Не в том дело! Натура у тебя поганая. Собачья! Насерешь в душу, а извиниться сил не хватает и воспитания. Проверяешь! А я уже не ссыльная! Иль запамятовал? Вольная я. И паспорт имею. Кого хочу, того приведу. И тебя не спрошу! А за незаконный шмон твоему начальству обскажу. Чтобы прыть укоротили, отбили бы охоту стремачить одиночек!
— Ишь ты, как заговорила?! — изумился участковый. И сказал жестко: — Ты мне не грози! Я сотни раз пуганый. Не забывай, где живешь. Что за село у нас. Я любого имею право проверить. И ночью! Тем более что у тебя в бане пожар не сам по себе возник. Вот оно — доказательство! — достал из кармана черный от копоти портсигар. — Серебряный. Знать, мужик не без звания его хозяином был. Обронил, потерял, как хочешь :суди. Но ведь неспроста на чердаке оказался, от людей прятался. Видно, есть у него на то причина! У наших условников таких вещиц нет. Это я точно знаю. Вот и вопрос мой не случаен. Нечего в пузырь лезть. Если это не твой знакомый, то кто тогда побывал в бане?
— Это твоя забота!
— И я о том говорю! Вот и пришел. Что тут непонятного?
— Ищи! Не все оглядел! В сарай, подвал загляни. Я там целую свору кобелей спрятала!
— Случаются, Даша, гости незваные, не мне тебе о том напоминать…
— Ну да! И лампу я для них зажгла бы. И сидела б до полуночи.
— Так ведь и заставить могут…
— А ты выручать меня пришел! — усмехнулась Дарья.
— Короткая у тебя память. Ну да ладно. Женщины все одинаковы, — махнул рукой Дегтярев и встал со стула. — Извини за беспокойство, хозяйка. Отдыхай. Да не забывай калитку на ночь закрывать. А то объявится владелец портсигар. Горя не оберешься, если узнает, в чьи руки он попал, — рассмеялся участковый.
— Кончай на ночь страхоту наводить. Не то оставлю в постояльцах! Вместо сторожа. И тебе, и мне спокойней будет…
— Нет, Дарьюшка, не до отдыха мне теперь. Пока владельца портсигара не найду, отдыхать не буду.
— Да может, при строительстве
— Хорошо, если б так. Да вот не совпадает многое. В портсигаре папиросы нынешнего года выпуска, недавние. К тому же таких папирос — «Казбек» — в Трудовое никогда не завозили. Не курят их условники. Дорогие они. Значит, мужик тот из залетных. Не нашенский. Искать надо. И чем скорее его найду, тем лучше.
— Неужели, кроме тебя, этим заняться некому? — дрогнула баба.
— Да я не один…
— Береги себя, Семен, — попросила тихо.
Участковый подошел вплотную. Поднял голову за подбородок. Заглянул в глаза:
— То ненавидишь меня, то жалеешь, а на самом деле как думаешь обо мне?
— Такое на бегу спрашивают? — опустила глаза Дарья, уйдя от прямого ответа.
— Пожелай мне удачи, Дашенька. И не злись. Ладно? Я сам на себя частенько злым бываю. Прости за глупое. Но ведь и собака, случается, хозяев к гостям ревнует. Мне, как человеку, такое вдвойне прощается.
— Что ж, всякое слыхивала, но чтоб к портсигару, какого в руки не брала, ревновали, такое впервой! — рассмеялась Дашка.
— Попробовал бы кто-нибудь другой унижать меня, как ты,
уж очень пожалел бы о том. Но тебе, как женщине, все прощаю…
— И на том спасибо, — буркнула Дарья и пошла закрывать входную дверь.
И снова поднялось настроение. Запело на сердце.
«Значит, ревновал. Сам сознался. А разве просто так ревнуют? Нет! Значит, застряло что-то в сердце занозой! Иначе не пришел бы средь ночи! А то ишь ты, работой прикрылся, портсигаром. Да мало ль что может на чердаке оказаться? Я за это не ответчица. Другая причина привела. Она как белый день понятна…»
А участковый шел по засыпающему селу. В окнах домов темно. Спят люди. Нелегка их жизнь.
Да и у него… Сам в себе не может разобраться. После расставания с женой, казалось, ни на одну не оглянется.
На Дашку даже не смотрел. Ну разве тогда, в тот первый день. Черт попутал. Но потом, как увидел ее пьяную в кодле условников, с души воротило. Дашка даже не видела его. Ее лапали, мяли, тискали кому не лень.
Годы прошли, а это помнилось. Изменила ее смерть Тихона, и баба резко бросила пить.
Теперь даже не верится, что была она такою. Но была. Нынче глаз не оторвать от нее. В городе равную ей сыскать трудно.
Дегтярев и в Поронайске нередко вспоминал о ней. Виделось, как идет она павой по селу. Ни на кого не оглядываясь. Гордо. Как только она умела. Лицо серьезное, глаза строгие. Попробуй задень — не рад будешь. Условники за версту обходят. Понимают, хороша ягода, да не по зубам.
Баба с форсом. Но не без прошлого. Женись на такой — стыда не оберешься. Зэчка, ссыльная. А за что? Вот тут и кончатся восторги бабой. И о красе забудешь.
Хотя почему жениться? Он вовсе не собирался заводить вторую семью. Но почему, когда долго не видел ее, начинал искать, скучал по ней? Почему, как мальчишка, готов носить ей воду и дрова даже для бани, лишь бы видеть эти лукавинки в серых глазах, слышать ее смех? Почему, когда не видит Дарью, на сердце бывает тяжело и темно? Почему, когда она зовет, он сам отталкивает бабу от себя? Почему, когда он ей признается, она не верит и хохочет над ним открыто? Почему за все годы они так и не сумели сблизиться, понять друг друга, поговорить по душам? И так остались до сих пор чужими.