Закон - тайга
Шрифт:
— К фартовым, как я понимаю, тебе не светит возвращаться. Но приткнуться нужно где-то, работать, жить. Вот и присмотрись. Может, в селе останешься, подыщешь подходящее место. А может, лучшее придумаешь.
— Что может быть лучше бабы? Да только одна беда. Не примешь меня. Теперь я тебе не ровня.
— Почему? Кочегар в бане нужен. Работай. Но без пьянок. У нас в неделю два выходных. Зато рабочие дни — с утра до ночи.
— Я подумаю, — пообещал Тимоха и спросил: — Только кочегар нужен?
— Больше никто! —
Когда Дарья ушла, Тимофей снова лег на лавку.
«Работать кочегаром? А почему бы и не согласиться! Всегда в тепле. Из села не выезжать. Тут же и жить можно. Это не в тайге вкалывать. К тому ж из заработка себе ни хрена не оставалось. Половину — в общак, остальные бугру. Так что оно и к лучшему. Вот только отпустят ли меня с деляны в баню? Здесь желающих — до хрена. А в тайгу никого не выбьешь. Мусора могут выкинуть в тайгу. Хотя… Дашка с ними сама говорить будет. До конца про- кантуюсь в бане, а там — ищи ветра в поле. Подамся к своим — в «малину», на материк», — размечтался, засыпая, Тимофей.
Во сне он видел разъяренные рожи кентов. Они лезли к нему с ножами, их растопыренные пальцы кололи глаза.
«Размажь его, падлу, чтоб духа вонючего не было! — хрипел бугор, сунувший мокрушникам пачку кредиток. — Вот вам, шкуры, на пропой. На помин души». «А за что размазать?» — появилась откуда-то Дарья. «Ты, сука, захлопнись! Как с бугром ботаешь? Зачем нарисовалась? Тимоху держать хочешь? А какой навар за него дашь?» Чьи-то жадные руки полезли к бабе за пазуху.
Тимка взревел в ярости. Подскочил и проснулся.
Кругом тихо. Ночь смотрела в окна. Ни огня, ни звука, ни шороха. Спало село. Темень скрывала даже дорогу к бане. Ни души, ни голоса. И Тимохе показалось, что остался он один во всем свете. Один из живых на большом погосте. Что так будет всегда.
«Немного потерпеть. А там — снова кенты… Какие кенты? Ведь выкинули из закона! Это всем «малинам» скоро будет известно. Не смолчат. Бугор порадеет. За свое мурло! Зараза! Небось ему харю не раз чистили. Ишь как хвост поднял! Меня, законника, трамбовать — так можно. А его, гада, не моги! А чем он файнее, задрыга?» — злился Тимофей и снова улегся спать.
Утром проснулся от стука в дверь: Дарья пришла на работу. В глазах — вопрос.
— Согласен. На все, — ответил Тимка.
— Я так и думала, — сказала уверенно и отвела его в котельную.
Все рассказала, показала, объяснила. И сама — пошла оформить перевод Тимофея из бригады в баню.
Тимке в котельной понравилось. Чисто, тепло и сухо. За котлами можно примостить тюфяк и спать там. Одному. Без храпа и криков сонных кентов по ночам. Даже не верилось, что так повезло.
Мужик подмел возле порога. Хорошо в тепле да в чистом белье. Вот только бы еще похавать…
—
У Тимки даже в горле защипало. Он бил ее. А она столько доброго ему сделала.
— Даша, Дарьюшка, какая ты… — застряли слова у него в горле.
— Ешь, — рассмеялась она и ушла из котельной.
Тимофей остался один. Он зажег котлы, как показала Дарья, проверил уровень воды, равномерность подачи соляра, работу форсунок. И внимательно наблюдал за повышающимся в котлах давлением.
Тимофею так хотелось, чтобы хоть здесь у него все получилось.
Тимка не отходил от котлов ни на шаг. Не сводил глаз с манометров.
Дарья не приходила. И Тимофей, проголодавшийся к вечеру, терпел. Ждал, что вспомнит о нем баба, подменит, даст возможность сходить в столовую. Но вместо нее в котельную заглянул сявка, увидев Тимоху, осклабился:
— Приморился, фраер, приклеился?
Тимка бросился к нему, но сявка тут же метнулся за угол, исчез. Мужик вернулся в котельную рассвирепевший.
Сам не замечая, высадил одну за другой две пачки «Прибоя». Понимал: неспроста объявился в котельной сявка. Послали фартовые найти его. А зачем? Что нужно от него? Доконать решили? А может, хотели убедиться, что живой? Теперь узнают и жди всякого. Ухо востро держать надо.
После визита сявки есть расхотелось. А тут и Дашка пришла. Увидела Тимку злым. Около котлов куча окурков. Рассердилась. Взялась за веник молча.
— Пожрать-то отпустишь? — спросил мрачно.
Бабе неловко стало: забыла…
— Иди, — ответила глухо. И добавила: — Только недолго в столовой будь. У меня работы много. Не смогу одна разорваться.
Тимка ничего не ответил. Искоса, зло на бабу глянул. И заспешил из котельной.
В столовой в это время ужинали фартовые. Завидев кочегара, нахмурились. А Тимофей, взяв с раздачи тарелки, понес их за отдельный стол, никем не занятый.
Знал Тимоха: выкинутый из закона не должен садиться за один стол с ворами. Да и сам не хотел видеть их рожи.
В столовой хватало свободных столов. Но Тимка выбрал угловой. Сел спиной к фартовым.
«На хрену я вас, козлов, видел. Не вы меня, я вас в гробу видал. Я к вам — жопой. Обойдусь и сам, не пропал. Доконаю свое и аля-улю. Свистнете мне в сраку. Такими кентами, как я, не бросаются».
Ел мужик горячий суп. И вдруг услышал над самым ухом:
— Что, не дает хамовку Дашка? Не привыкла фраеров держать. Ей легавых подавай. Не ниже участкового! Этим она и пироги печет, блядища! Нашел хазу! После мусоров остатки жрешь? — хохотала красная рожа стопорилы у самого уха.
— Да фраер клевых не видал. Поди, живую куньку и не знает. Вот и подкололся к лярве, — блажил старый майданщик.