Законы подлости
Шрифт:
– Моди, не знаю я, как его зовут! Умоляю, давай закончим этот разговор!
Подруга серьезно на меня посмотрела и, пожав плечами, кивнула:
– Да ладно тебе. Не хочешь говорить - не надо. Зато вот я узнала, что серый костюм так неимоверно идет мужчинам с именем Харлей. Харли - красиво, да? Так и хочется повторять: Харли, Харли… И глаза у него никакие не зеленые и даже не карие, а самые настоящие черные. Завораживающие до ужаса.
Тут я была согласна с Мадлен, хоть мы и думали о разных глазах.
Я подняла голову, разминаю затекшую шею. Помассировала
Уже больше часа я пыталась понять, почему крокус поменял цвет с голубого на бледно-желтый, рассматривая пыльцу и структуру лепестков в лупы разной мощности. Странный побочный эффект. Неужели дело было в ядовитой пыльце Сонника? Хорошо, конечно, если итоговый образец будет отличаться по внешнему виду, но это могло принести и отрицательный результат, выявив в самый неподходящий момент, что вместе с цветом изменились и другие характеристики растения.
Шуршания, методичная работа ножичками, громкое, нетерпеливое листание записей и тихие разговоры исследователей самих с собой слились для меня в монотонный шум, размеренно укачивая. Прикрыла глаза. Не знаю, что там говорил Фольцимер про «не есть и не спать», но от чашки чая со сладкой булочкой и мягкой кровати я бы сейчас не отказалась.
Бессонная ночь давала о себе знать. Спала от силы часа три, остальное время все просыпалась и ворочалась, то снимая одеяло, то закутываясь в него с головой. Мысли постоянно возвращались к господину де Фоссе и нашей незапланированной встрече в «Горгонзоле». Я переигрывала тот вечер сотни раз.
Как иначе можно было себя повести? Что сказать? Усмехнуться погромче? Посмотреть по-другому, а лучше, вообще, не смотреть на него. Не стоило даже поворачивать голову, а с Мадлен надо было вести себя построже, сказать одно резкое «нет» и все. А после, уже на улице, как было бы хорошо развернуться и влепить господину главе Тайного сыска запоздалую пощечину. Наедине с собой можно было помечать…
Я распахнула глаза, хмурясь. Мысли снова завели меня не в ту степь. Надо сосредоточиться на работе, на исследовании, ведь истинный ученый должен забыть обо всем и обо всех…
Кстати, обо всех! Мама! Я глянула на часы и подскочила на месте. Через десять минут мы должны были встретиться на углу Главной торговой и Пиковой улиц, где располагалось нужное маме ателье.
Быстро прибравшись за столом в лаборатории, с сожалением посмотрела на свое место работы последние несколько часов. Стоит мне только закрыть дверь, как хорошее местечко тут же займут, и моргнуть не успеешь. Что ж, зато я смогу насладиться чашечкой горячего шоколада с банановыми чипсами, что подавали в кофейне на Пиковой улице, или как ее называли в народе иначе - Длинной за почти пять километров рядов различных лавок, постоялых домов, королевских организаций и едалин на любой вкус и цвет.
Из здания Ботанического общества я вышла, на ходу застегивая
На самом деле, я могла бы не спешить, мама любила опаздывать на встречи, и никаких исключений даже для собственной дочери она не делала, а ведь это я свой обеденный перерыв должна была потратить на выбор новых штор в гостиную - излюбленное развлечение мамы ровно два раза в год. Обычно шторы у нас подбирались к летнему сезону и зимнему, вот как сейчас. Снежные вечера ведь необходимо проводить в гостиной, окна которой завешаны тяжелыми тканями теплых цветов.
На вопрос о том, почему нельзя было использовать магию для перекраски портьер, мама качала головой и причитала, что иллюзия не создает никакого уюта, на то она и иллюзия, да и постоянная подпитка утомляет, и что я, собственно говоря, ничего не смыслю в магии. А так как Клара была крайне занята перестановкой в кладовой, счастье составить компанию маме выпало на мою долю.
Подходя к месту встречи, я сразу увидела мамину яркую светловолосую макушку и белое пальто с лиловым шарфиком.
– Селина, опаздываешь?
– вместо каких-либо приветствий с напускной строгостью спросила мама.
– Давно ждешь?
Она махнула рукой и улыбнулась, подхватывая меня под локоть.
– Минуту назад подошла. Так, перед штурмом ателье нам стоит подкрепиться. Как насчет пирожных с суфле?
Я покачала головой, засмеявшись:
– Клара тебе не простит.
– А кто ей расскажет? Ты, что ли?
– мама с подозрительным прищуром уставилась на меня, на что тут же получила заверения в том, что я, как преданная дочь, унесу все тайны с собой в мир духов.
– И давай будем честными, у Клары вот никак не получается такое суфле, что бы она не делала…
Спорить не стала, от пирожных отказываться тоже. Горячий шоколад оказался еще вкуснее, чем я запомнила. Даже подумалось, что теперь выбор штор не будет казаться каким-то нудным испытанием, но я ошиблась. Меня хватило ровно на пятнадцать минут. За это время мне дали посмотреть на целую кучу тканей, попутно разговаривая о современных нравах, стиле и безвкусице, что проникла даже в самые приличные дома. От сплетен вяли уши, а от обилия шелка одного и того же цвета, но с десятком едва различимых друг от друга оттенков под названиями от Спящего фламинго до Устричного восхода, пухла голова.
В ателье стояла неимоверная жара, воздух пропитался духами заходящих каждые пять минут домохозяек. Я кивала и пыталась доказать маме, что самый первый вариант - портьеры насыщенного бордового цвета с прошивкой золотой нитью - идеально нам подходят. Она вроде соглашалась, но вот посмотреть на другие варианты была не прочь.
Еще через двадцать минут, когда мама перешла от выбора ткани к длине кисточек и оптимальной высоте их обхвата, я не выдержала и вышла на улицу.
Прохладный ветер прошелся по разгоряченным щекам и я вдохнула свежего воздуха. Взглядом пробежалась по проходящим мимо, пришлось даже немного отступить назад, ближе к кирпичным стенам, чтобы никто не сбил с ног и не врезался в меня.