Законы прикладной эвтаназии
Шрифт:
«Хватит, Алексей, – Майя предупреждает очередной вопрос. – Нам предстоит серьёзно поработать».
Она говорит слишком уверенно. Будто точно знает, что произойдёт дальше. А может, и в самом деле знает? Она же из будущего.
«Что ты знаешь обо мне?» – спрашивает Морозов.
«Ты врач-нейрохирург». – «Это я только что сказал. А помимо этого?»
«Ничего. Просто у меня хорошо развито чувство людей. Я сразу понимаю, можно ли доверять человеку или нельзя. В принципе, почти у всех в наше время это чувство развито. Правда, в сорок
«За последние четыре тысячи лет человек почти не изменился физически. А за последующие шестьсот?..»
«Тоже не изменился. Только навыков стало больше. Нас учат тому, что в ваше время только зарождается. Например, определение свойств человека по оттенкам его речи и мелкой моторике лица. Если я увижу на улице преступника, замышляющего убийство, я его опознаю. И почти любой опознает».
«Это похоже на чтение мыслей».
«Чтение мыслей невозможно».
Она пожимает плечами.
Неожиданно Алексей Николаевич понимает, что за всё время беседы она почти не двигала мышцами лица, не шевелила руками. Двигался только рот.
«Мы почти приехали».
«Хорошо».
12
Она тут же занимает ванную. Никто не остановил Морозова в холле, никто не посмотрел косо. Русский пришёл в ободранном халате, с неизвестной девушкой и самопальным вещмешком. Кто их знает, этих русских, может, у них это в норме.
Морозов – грязный, уставший – ложится на кровать и раскидывает руки. Царапины на животе саднят. Он перекатывается на бок, поднимает с пола халат с завёрнутыми папками.
В первой – записи на японском. Морозов не знает языка, но понимает химические формулы, тут и там вкрапляющиеся в текст. Здесь же есть и схемы.
Во второй – то же самое. И в третьей.
А вот четвёртая папка сильно отличается. Она пластиковая. Такого пластика не делали в 1945 году. Более того, подобного пластика не делают и теперь. В ней – те самые чертежи. Морозов открывает её и извлекает содержимое. Устройство, изображённое на чертежах, серьёзно отличается от того, что видел Алексей Николаевич в подвале. Но это оно. Это анабиозис.
Шестнадцать листов подробных чертежей и несколько сшитых брошюр с сопроводительной информацией на английском и русском языках. Мельком пересматривая их, Алексей Николаевич замечает данные о том, какое вещество нужно вводить погружаемому в сон. Некоторые названия компонентов ему вообще незнакомы.
Шестьдесят пять лет назад даже пенициллин был редким и новым лекарством. Наверняка японцы не смогли приготовить тот же раствор, что указан в инструкции. Тем не менее их технической подготовки хватило на постройку анабиозиса. Значит, хватит и подготовки Алексея Николаевича.
Где строить такой прибор?
Он снова ловит себя на мысли, что ничуть не удивлён произошедшему. Будто так и должно быть.
Где?
В квартире? В гараже? На даче?
Ладно, это решение можно принять
Вторая задача – переправить Майю в Москву. Там документы как-нибудь можно выправить. Чёрт побери, именно в Москве паспорт проверяют на каждом шагу, даже если ты ничем не похож на нелегального иммигранта. В Питере так не проверяют.
Алексей Николаевич просматривает записную книжку в мобильнике. Да, вот то, что нужно.
Трубку снимают почти сразу.
«Привет, Лёха!» – раздаётся бодрый голос.
«Привет, Арсен. По делу звоню».
С Арсеном они познакомились лет пятнадцать назад в Хабаровске. Арсен серьёзно выручил Алексея Николаевича, когда тот умудрился потерять паспорт и оказался в незнакомом городе без денег и документов. В Хабаровске он был проездом и никого там не знал, а Арсен оказался рубахой-парнем, с которым профессор (тогда ещё только доцент) разговорился в придорожном кафе. Арсен промышлял мелкой контрабандой из Китая в Россию и обратно.
«Дело – не проблема».
Позже уже Алексей Николаевич помог Арсену. Его сын получил тяжёлую травму головы; благодаря Морозову мальчика перевезли в Москву и сделали операцию, позволившую сохранить почти полную дееспособность. Теперь уже взрослый, сын Арсена немного заикался, но не более того.
«Мне нужно переправить одного человека из Китая в Россию, без документов. Хорошо бы и документы выправить, если кого знаешь…»
«Ты, Лёха, о таком по мобильному телефону не говори, особенно из Китая. Чёрт их знает, что они там прослушивают. Но, в общем, я понял. Ты где?»
«В Харбине».
«Когда нужно в Россию?»
«В идеале – шестнадцатого».
«Пол?»
«Что пол?»
«Какого пола человек?»
«Девушка».
«Хм, – задумчиво говорит Арсен. – А мне вот на молодых не везёт».
«Ладно тебе, – усмехается Морозов. – Что мне делать-то?»
«До Хэгана доберёшься шестнадцатого?»
Морозов некоторое время думает, где находится Хэган.
«Это крупный городской округ на восток от Харбина. Четыреста пятьдесят километров. В районе Синъань есть детский парк, он большой. Там тебя встретят».
«Во сколько?»
«Во сколько угодно. Наш человек тебя опознает по фотографии. Просто в парк приходите и гуляйте у озера».
«Сколько это будет стоить?»
Повисает молчание.
«Лёха, – медленно говорит Арсен. – Тебе это ничего не будет стоить. Не стыдно за такой вопрос?»
«Ну, я обязан был спросить».
«Ничего, – усмехается Арсен. – Я обязан был тебя упрекнуть. Ладно, ты всё запомнил?».
«Да, конечно».
«Тогда поговорим при встрече. Я же надеюсь, ты от меня сам свой груз заберёшь?»