Залечь на дно на Солстхейме
Шрифт:
— Если найду кого-нибудь, кто умеет оживлять покойников или читать у них мысли — непременно начну, — язвительно ответил данмер.
Над одним из убитых так невыгодно склонился сам агент. Альтмер внимательно рассмотрел рану, ставшую смертельной и наверняка сделал тот же вывод, что и некоторое время назад — Драконорожденная.
— Интересная рана, — заключил талморец. — Он был убит зачарованным на урон огнем двуручным мечом, верно?
— Мне плевать, чем этого типа зарезали. Этих троих убили, ярл остался жив, стражники молодцы. Больше меня ничего не интересует.
Связываться с недружелюбным, заносчивым,
— Что же, приступим, — заявил альтмер. — Мне очень хочется, чтобы всё прошло быстро. Поднимите руки вверх и не шевелитесь.
— Прошу прощения? — архимаг прожгла талморца недовольным взглядом.
— Обычная процедура — если вам скрывать нечего, зачем бояться? Не переживайте, мы помним, что сегодня не к быдлу какому-нибудь пришли, а к благородному ярлу.
Последние свои слова агент произнес с необычайной желчью в голосе — видно было, что высокий эльф не видел разницы между простым фермером, таном или ярлом, все люди ему были одинаково противны. Правитель Винтерхолда молча оттянул кожаный нагрудник и рубаху вниз — показывая, что не носит на шее никаких оберегов.
— Может, мне ещё и карманы вывернуть? — поправляя воротник, проскрежетал Корир.
Талморец в ответ лишь изобразил наигранно дружелюбную улыбку. Не хочет, видимо, себя особо чем-то утруждать, раз до этого всем своим видом показывал, что здешние края и его обитатели ему противны.
— Не изволите показать свои покои? — почти потребовал он. — Это не менее обычная процедура.
Фалкар предпочел осветить полутемную комнату волшебным огоньком, прежде чем приступить к досмотру. Его внимание тут же привлекла парочка волшебных посохов и несколько камней душ. Один из посохов выглядел вполне заурядно, но второй, похожий на законсервированную розу, казался для покоев норда сосем уж чужеродным. Впрочем, искривленный меч на боку ярла, которым вооружались практически уничтоженные Клинки, выглядел ещё более странно и привлекал не меньше внимания.
— Необычный посох, — заметил альтмер. — Если я не ошибаюсь, это и есть знаменитая Роза Сангвина?
— Интересуетесь даэдрическими культами, агент? — Драконорожденная ядовито подняла бровь.
— По долгу службы часто приходится менять интересы, архимаг, — не менее ядовито ответил талморец.
Осматривал покои талморец тоже без особого усердия, велел своему помощнику просто внести в опись лежащие на полках камни душ, несколько книг и два посоха.
— Позвольте теперь задать вам несколько простых вопросов. Легат, мы можем воспользоваться вашим… кабинетом?
— Не возражаю.
В оружейной ярла, служившей ещё и кабинетом военных советников, Фалкар велел помощнику располагаться за столом и доставать чистый лист бумаги, а сам принялся зачитывать опись найденного в покоях ярла.
— Распишитесь, пожалуйста, — попросил он.
Правитель Винтерхолда презрительно хмыкнул, пробежавшись по тексту глазами и ставя свою роспись так, чтобы больше ничего нигде нельзя было добавить; ниже подписались архимаг и легат, выступившие в роли понятых.
— Скажите, откуда у вас этот меч? — поинтересовался альтмер. — Акавирская катана, если быть точным? Это пойдет вне протокола, не переживайте.
— Я подарила, — вступилась
— Красивое оружие, — неожиданно похвалил талморец. — Возможно, красивее нашего. Говорят, Храм Повелителя Облаков тоже был прекрасен. Клинки толк в красоте определенно знали. Оставайся они обычными телохранителями своего императора — кто знает, может, их бы и не тронули.
Корир одарил агента полным злобы взглядом. Норд сам начинал дивиться себе: не верил он, что способен испытывать такую сильную ненависть к кому-либо. Да, в его нынешнем поведении, разумеется, и толика обычной вредности была — с которой он обычно ругал и Коллегию, и эльфа из таверны. Но где-то в глубине души со своим соседством мужчина смирился ещё до встречи с нынешним архимагом — всё же Коллегия стояла в Винтерхолде очень задолго даже до Кризиса Обливиона, а у Дагура колдун будет жить до тех пор, пока у него есть деньги.
— Вы будете продолжать нахваливать Клинков, или приступите к делу?
— Прошу прощения, что отвлекся, — Фалкар велел помощнику начинать записывать сказанное. — Приступим. Ярл Корир, зачем вы поддержали так называемое восстание Братьев Бури?
— Допустим, из-за денег.
— То есть, вы не так уж и разделяли убеждений Ульфрика Буревестника?
— Мой управитель — данмер. В таверне моего города живет твой сородич. Оба на притеснения не жалуются. И сейчас вы нашли у меня что-нибудь похожее на амулет Талоса? Как по-твоему, я сильно разделял убеждения Буревестника?
Альтмер начинал не выдерживать взглядов, которыми прожигали его ярл этого города и глава здешней Коллегии, его голос постепенно становился менее уверенным, а в раскосых желтых глазах читалось желание поскорее сбежать из этого поганого места.
— Но вы всё же похоронили Ульфрика Буревестника по вашим обычаям, а не позволили генералу Туллию отвезти его голову в Солитьюд, как обычно поступают в подобных ситуациях.
Чувствовал Корир, что эльф решит задать этот вопрос и наверняка захочет использовать ответ в своих целях. Имперцам тоже тяжело было понять, почему их новый союзник приказал похоронить Ульфрика, как воина, и смирились с таким решением нехотя. Некоторые решили, что так ярл Винтерхолда хотел что-то показать Братьям Бури (и всему народу Скайрима) — в чем-то они были правы. Да, Буревестник и по характеру, и по многим своим убеждениям был не подарком, но хотя бы уважения к себе при жизни и к своим останкам после смерти он заслужил. И своим поступком норд как раз и показал это уважение к казненному.
— Если вы хотели посмотреть, как норды хоронят знатных покойников, вы опоздали. Притом на несколько сотен лет.
— Меня мало интересуют ваши погребальные традиции, — в голосе агента звучало видимое раздражение. — Мне важен сам факт того, что голову Ульфрика Буревестника не насадили на пику возле городских воротах Солитьюда.
— Тогда я скажу, что Ульфрик заслужил, чтобы его похоронили, как воина, а не как разбойника.
Спокойный голос правителя Винтерхолда в сочетании с полным ненависти взглядом, казалось, ещё больше злили талморца, эльф начинал нервно теребить рукоять своего кинжала, его взгляд злобно бегал между нордом, бретонкой и данмером, устроившими ему столь неприятный приём.