Заледенел дом

Лосева Александра Анатольевна

А потом плотную ткань воздуха за правым плечом Элены распороло лезвие охотничьего ножа, ведьма вскрикнула испуганно и яростно и пропала. Отпустила, оставив после себя опоганенное нутро, истерзанное тело и страх уснуть. Иефа знала, что это до поры. Время работало против неё. Она чувствовала Элену, как, наверное, старые воины чувствуют навсегда оставшийся в теле осколок наконечника стрелы. И чем дальше, тем сильнее.

– Мы далеко?
– спросила Иефа, сообразив, что Норах отошел от лагеря уже на довольно приличное расстояние.

–

Смотря зачем ушли, - невозмутимо ответил орк и остановился.
– Мы зачем ушли? Правда, что ли, по нужде?

– Нет, - мотнула головой Иефа, покраснела от смущения и ужасно рассердилась за это сама на себя.

– Ну, я так и думал, - кивнул Норах.
– Сядем?

– Давай, - согласилась Иефа. Орк нашел место посуше у корней старого дерева, усадил полуэльфку и устроился рядом. Иефа помолчала немножко и вздохнула.
– Я хотела чуть-чуть тишины. И чтобы никто не смотрел на меня с жалостью. И чтобы никто не обсуждал мою сломанную спину и перспективы мытья моей задницы так, будто меня здесь нет.

– Приятного мало.

– Ещё я хочу попросить тебя.

– Попроси.

– Я могла бы попросить их, но они всё равно сделают всё по-своему. Они ведь всегда лучше меня знают, как на самом деле надо.

– Зря ты так. Дварф за тебя кому угодно глотку перегрызёт, поверь мне.

– Я знаю. То есть... Я тоже так думала. Ты не отвлекай меня сейчас. Понимаешь, очень больно... постоянно. Внутри. Снаружи. Везде! И всё время хочется спать - невыносимо. Лечить - ты слышал - никто меня не будет. А само, боюсь, не заживёт.

– Мы придумаем что-нибудь. Хочешь, я тебя заберу - найдём какого-нибудь целителя, который не побоится дурацкого привидения...

– Нет, погоди...
– Иефа взяла орка за руку, раскрыла его ладонь, положила в центр скрученный сухой листик.
– Видишь, вот такая я была. Сожми кулак.

Норах послушался, а когда разжал пальцы, от листика осталась невесомая труха.

– А вот такая я сейчас, - сказала полуэльфка, поднесла ладонь орка к лицу и легко подула. Остатки листика, подхваченные теплым дыханием барда, поднялись в воздух и пропали в темноте.

– Брось, - неуверенно пробормотал орк, отнял руку и вытер ладонь о штанину.

– Нет, слушай. Она меня почти сломала. Я устала, очень. А она ждёт. Ждёт, когда я снова попадусь, будто в бесконечной засаде сидит, понимаешь? И я не знаю, выдержу ли. И ещё я не знаю, можно ли мне спать или падать в обморок, но я очень близка и к тому, и к другому. У меня довольно часто звенит в ушах и перед глазами всё плывёт. Так вот... если она возьмётся за меня, когда я отключусь... Нет, не так. Просто: если я отключусь - свяжи меня. И... Я очень не хочу умирать, Норах. Очень не хочу. Мне страшно. Поэтому... Пожалуйста, не сдавайся.

– Всё?
– почти злобно спросил орк и смачно сплюнул в темноту. Судя по обиженному бурчанию, попал в совомедведя.

–

Нет, не всё. Она очень хитрая. Она будет притворяться мной, если это поможет ей освободиться. Убеди их, что это не я. Не дай ей всех обмануть. Не выпускайте её, слышишь?

– Почему ты решила, что я справлюсь с этим лучше твоих приятелей? Я тебя знаю без году неделю!

– Стив говорил с нами ни не почувствовал разницы. А если Стив не почувствовал - остальные и подавно. А ты различаешь, не знаю, почему.

– Ещё указания будут? Может, на случай безвременной кончины?
– саркастически хмыкнул орк.

– Если ты пытался меня сейчас вывести и таким образом избавиться от разговора, у тебя не получилось, Норах, прости. Так что - да, указания будут. Если я всё-таки... Если вдруг всё закончится плохо...

– Если ты умрёшь, да, - яростно-любезно подсказал орк.

– Если я умру, да, - дрогнувшим голосом повторила Иефа.
– Спасибо. Если я умру, позаботься о Вилке. Они оставили его в пещерах, когда я умерла в первый раз. Обещай, что ты не бросишь его, если что.

– Теперь наконец-то всё?!
– рявкнул орк.

– Обещай!
– упрямо потребовала полуэльфка.

– Да иди ты в задницу!

– Норах!

– Иефа!

– Норах, пожалуйста. Обещай...

– Я тебе вообще никто. Ты не имеешь права требовать!

Иефа помолчала, тоскливо рассматривая свою изувеченную руку, - Этна наложила лубок из коры и палочек, и кисть больше смахивала на разбухшую болотную корягу, чем на руку, когда-то касавшуюся струн лютни. "Я, наверное, больше никогда не смогу играть", - подумала полуэльфка.

– Иефа, - подал голос орк. Иефа не ответила - ей казалось, что всё уже было сказано. О чем ещё говорить?
– Иефа, послушай. Прости. Я обещаю тебе: я свяжу тебя, как только ты отключишься. Я обещаю тебе: я не отойду от тебя ни на шаг. Я обещаю тебе: я не позволю никому и пальцем тебя коснуться, пока не буду уверен окончательно и бесповоротно, что это ты. Я обещаю тебе: я не спутаю тебя с ней, потому что это невозможно - ты такая одна, и она не сможет притвориться тобой, у неё для этого кишка тонка. Я обещаю тебе: я не сдамся, ни за что на свете не сдамся, пока сам жив. Но я не могу тебе обещать, что позабочусь о твоём совомедведе, когда ты умрёшь. Потому что ты не умрёшь. Я тебе не позволю.

– Ну и дурак, - вздохнула Иефа.
– Ты же понимаешь, что пока я жива, выспаться тебе не светит.

– Ты на что это намекаешь?
– ехидно поднял бровь Норах.

– Неисправим, - покачала головой Иефа и протянула к нему руки.
– Пошли обратно. А то Зулин решит, что у меня запор на нервной почве случился.

– Кто ещё неисправим, - фыркнул орк, подхватил барда на руки и зашагал обратно к лагерю. Вилка, так и не понявший, на кой ляд была эта прогулка, послушно потрусил следом.