Заледеневший
Шрифт:
— С вами работает кто-то из коллег?
— В лаборатории? Нет. В целях безопасности работаю один.
— Вы когда-нибудь спускались в «Старый полюс»?
Блейн посмотрел на Халли так, будто адский холод уже успел лишить ее некоторых знаний и способностей, которыми она располагала прежде. Но когда он заговорил, девушка почувствовала в его голосе облегчение, вызванное тем, что «Триаж» остался за пределами разговора.
— Да, — ответил Блейн.
— Расскажите мне о нем.
— А какое это имеет отношение к тому, о чем мы говорили?
— Да
— Самое отвратительное место из всех, какие только можно представить. Обстановка напоминает декорации фильма «Нечто». Стены и потолки обвалились. Все, что там есть, полувековое старье. Вонь. Света нет. Чувствуешь себя, как в лабиринте. Там ничего не стоит потеряться.
«По его описаниям похоже на пещеру», — подумала Халли. Пещеры она любила.
— Если там настолько плохо, зачем было туда ходить?
— Во-первых, там осталась выпивка, припрятанная в разных местах. Но главное — в том, что там все по-другому. Вы не представляете, что здесь чувствуешь после восьми или девяти месяцев. Ваш мозг останавливается, замерзает. Здесь день за днем ничего не меняется. А «Старый полюс» — постоянно новый, как ни странно это звучит. Другой. Ужасный. Вы приходите туда, чтобы убедиться, что вы еще живы.
— Несмотря на то, что там можно погибнуть?
— Думаю, что в этом как раз все дело.
— А как вы проникали туда? Через «Подземелье»?
— Нет, уже есть другой путь. Там был тоннель, но Грейтер прознал о нем и велел закрыть.
— Так какой же?
— В четверти мили от станции стоит ангар, где хранится оборудование. Он расположен примерно под углом сорок пять градусов, если считать от главного входа. Позади него проложена шахта, которая со станции не видна. Ее створ накрыт фанерой, поверх которой навален снег. А почему вас это интересует? Уж не собираетесь ли вы туда наведаться?
Халли отшатнулась от него:
— Боже упаси. В такое место меня пришлось бы тащить силой. Ни за какие коврижки. Я спросила просто из любопытства. Об этом все так говорят…
Ее желудок снова дал о себе знать. Ей казалось, что в нем перемешивалась и булькала какая-то клейкая масса.
Блейн тоже услышал эти звуки.
— Вам бы лучше поспешить. Такая ситуация взрывоопасна.
— Я знаю. — Девушка встала. — Мы не договорили. Побудьте здесь, я скоро вернусь. — Она показала на его рубашку: — Эти пятна выглядят, как кровь.
Халли ушла, а Блейн, зажав в ладони несколько бумажных салфеток, принялся яростно тереть пятна.
42
— Нам надо побеседовать с Геррином, — сказал Блейн. Сразу после долгого и тревожного разговора с Халли он явился в кабинет Мерритт. Та пригласила к себе доктора и Жиётта, оба должны были вот-вот появиться.
— Эта неправительственная линия связи, которой они пользуются, должна быть защищена от прослушивания. Но каждый звонок по ней — это все равно что для подводной лодки высовывать на поверхность перископ.
— А ведь она знает, черт бы ее побрал, —
— Кое-что она действительно знает, но что именно ей известно, я не в курсе.
— Да она напрямую спросила меня о «Триаже». Вы ведь говорили, что она и вас спрашивала об этом.
— Но ты же преподнес ей ту самую легенду, которой снабдил нас Геррин и которую мы добросовестно отрепетировали. Это как раз то, что нужно. А я прикинулась несведущей. И она мне поверила. Ты думаешь, тебе она поверила?
— Вряд ли, — неуверенно ответил Блейн. — А в общем не знаю. Может, и поверила. Вы слышали о Бренке? Это наверняка дело рук этого психа Жиётта. Нам сейчас только еще одного трупа не хватает.
— У него свои привычки, ты должен с этим мириться.
— Жиётт всегда был мне противен. В нем есть что-то отталкивающее.
— Но он же француз, — напомнила ему Мерритт. — С ними всегда что-то не так.
— Да нет. Он психопат. Это с психопатами всегда что-то не так.
— Прекрати наконец, — не выдержала Мерритт. — Ты похож на старую бабу.
— А в чем дело?
— Хватит руками сучить.
Опустив голову, Блейн посмотрел на свои ладони:
— Это происходит как-то неосознанно.
В дверь постучали. Вошли Жиётт и Морбелл. Блейн пересказал им свой разговор с Халли Лиленд. Затем Мерритт пересказала свою беседу с ней.
— Мейнард считает, что мы должны позвонить Геррину. Я пока не приняла решение. Сначала хочу выслушать ваши мнения.
— Делайте так, как предложил Мейнард, — неуверенным голосом сказал врач. — Зачем нам рисковать? Ситуация выглядит так, что вот-вот начнется…
— Когда ты снимешь наконец свои чертовы очки? — перебил его Блейн. — Мы же обсуждаем серьезный вопрос.
— У меня ведь больные глаза, — ответил Морбелл. — И тебе это известно.
— Да прекратите вы оба, — прикрикнула на них Мерритт.
— Лиленд может не знать всего, — сказал Блейн. — Но она знает достаточно, чтобы предположить, что за известной ей информацией скрывается еще многое. И она не из тех, кто легко сдается.
— Да уж, — покачала головой Мерритт. — Она не из таких. Но пойми, Мейнард, Геррин захочет узнать, что именно идет не так. И это будет его первый вопрос.
— А ответ будет такой: все идет как надо. Я создаю пикорнавирус, который несет бактерии стрептококка. В этом нет ничего такого. Реальной проблемой была генетическая разработка штамма стрептококка, способного к подселению в овариальные клетки.
— Да на это ему наплевать, — сказал доктор. — Геррин захочет узнать, почему эти три женщины умерли после того, как я взял мазок у них из горла и кровь для анализа зараженными инструментами. Кстати, я и сам хотел бы это знать.
— Потише тут давайте, — попросила Мерритт.
— Ты знаешь, Мейнард, что он подумает? — спросил Жиётт. — Что ты облажался со своей генетикой.
— Хочу вам сказать, что этих женщин убило что-то другое, — возразил Блейн, и его голос снова стал громким, а речь торопливой.