Заледеневший
Шрифт:
— Нет. Но я считаю вполне резонным предположить, что эта культура каким-то образом связана со смертью трех женщин.
— Да. И это подразумевает, что мы должны посчитать ее опасной.
— Вы абсолютно правы. — Халли видела, как внимательно Зак смотрит на чаши. — Здесь соблюдены все меры безопасности. Культуры находятся в герметичной посуде, а инкубационный шкаф обеспечивает второй уровень защиты. Я поместила в герметичный контейнер тампоны, перчатки и прочие предметы, которыми пользовалась.
— Это хорошо.
— Мы, мистер Грейтер?
Его лицо стало удивленным, но только на мгновение.
— Да, мы. Вы ведь здесь специалист. Я — строгий служака, Лиленд, но я не глупец. Ну так как?
— Анализ сейчас в основном производится при помощи сканеров и компьютеров. Я сомневаюсь, чтобы и те, и другие имелись здесь, на станции. Поэтому нам придется положиться на биохимическое тестирование.
— И что для этого требуется?
— Продолженные серии исключающих и идентифицирующих тестов — оксидаза, изготовление индола, коагулотест, метилово-красный…
— Ну все, все. Хватит. Самый главный вопрос: сколько времени на это потребуется?
— Начав с нуля, с тем, что у меня имеется в распоряжении, мне понадобится двадцать четыре часа как минимум. Но разве вы не говорили, что врач работал с анализами крови?
— Он мне так сказал.
— Если бы он что-то обнаружил, то должен был поставить вас в известность, верно?
— А иначе он получил бы от меня ногой под зад, — стиснув зубы, произнес Грейтер. — Простите мой флотский жаргон.
— Не берите в голову. Мой отец не обходился без армейского жаргона. Тесты, которые буду проводить я, возможно, закончатся раньше. А может, и позже.
— Мы объявим об этом всем?
— Поймите, я прибыла сюда из ведомства, в котором вся информация считается закрытой. Знай только то, что тебе положено, — первая заповедь.
— Но это место, где командует БАРДА.
— Все правильно, там командует БАРДА. Поэтому я, наверное, смахиваю на параноика. Но если бы принимать решение предстояло мне, я бы об этом не объявляла.
— И какова причина?
— Я хорошо помню ваш комментарий в отношении дестабилизации уже встревоженного населения. Все эти наглотавшиеся лекарств люди, бродящие по коридорам и разговаривающие сами с собой. Одно дело — объявить им, что они находятся в запертом пространстве с неизвестным патогеном и что в результате этого контакта возможен летальный исход. Но будет намного лучше, если мы сможем добавить: «Но у нас есть контрмеры». Ведь всегда есть хотя бы один шанс на исцеление — стафилококк, стрептококк, что бы это ни было.
— А еще возможна и утечка информации. Вы только представьте себе, срочные новости Си-эн-эн: «Смертельно опасная, устойчивая к воздействию антибиотиков бактерия опустошает Южный полюс. Угрожает планете», — подражая голосу диктора, произнес
— Именно так они и объявят.
— В ту же секунду. Если льется кровь, новость пойдет первой. Предположим, некоторые люди не инфицированы. А если мы будем ждать, больные могут заразить здоровых, верно?
— Они смогут заразить их, даже если мы им об этом скажем. Сейчас мы даже не знаем, кого помещать на карантин.
— А что насчет Мерритт?
— Это, как мне кажется, вам решать. Но, я думаю, она начнет с определения категории патогена. Ведь она же, кроме всего прочего, главный научный сотрудник.
— Да, — казалось, через силу согласился Грейтер. Потом процитировал: — «В случае если одним из сотрудников сделано открытие, которое с достаточными на то основаниями может представлять опасность для всей станции или отдельной ее части/частей, а также для персонала, о таком открытии необходимо немедленно доложить старшему руководителю или лицу, исполняющему обязанности старшего руководителя…»
— «Правила внутреннего распорядка», верно? Вы их знаете наизусть?
— Большую часть. Так вы объясните Мерритт ситуацию, ладно? Вы же говорите с ней на одном языке.
— Конечно. Я только запущу тесты и пойду к ней.
— Договорились.
Грейтер встал, собираясь уйти. Халли, уже принявшая решение, остановила его жестом руки:
— Постойте. Есть еще некоторые обстоятельства, о которых вам необходимо знать. Я приберегла самое худшее под конец.
Она рассказала об убийстве Эмили, о признании Блейна и о «Триаже».
Грейтер оперся одной рукой о столешницу одного из верстаков. Вторая его рука сжалась в кулак, костяшки пальцев побелели, раскрылись новые трещины, потекла свежая кровь.
— Да что же это, черт возьми, делается, — задыхаясь, произнес он. — Да если я смогу найти того мерзавца, что это сделал, я сам застрелю его.
— А вы уверены, что, кроме вашего пистолета, на станции нет другого оружия?
— Резонный вопрос. — Грейтер потряс головой, словно приводя ее в порядок после пропущенного сильного удара. — Позвольте мне сказать это вслух, дабы убедиться, что я правильно вас понял. Мужчина, который замучил женщину до смерти, сейчас свободно разгуливает по моей станции.
— Он мог бы улететь отсюда после того, как ее убил. Но, я думаю, он этого не сделал.
— Почему?
— Возможно, он убил еще и Фиду, — ответила Халли.
— Значит, он еще здесь. А может, он действует не один.
— Да. Из того, что нам известно, резонно предположить, что действовала целая группа, — подтвердила она.
— Вы правы. Постойте-ка. Вы сказали, что смотрели это видео в понедельник?
— Да.
— А сейчас… — взглянув на часы, Зак покачал головой, — два часа ночи четверга. Какого же дьявола вы так долго решались рассказать мне обо всем?