Залив ангелов
Шрифт:
— Да, думаю, мы сможем доказать, что убийство было преднамеренным, — подтвердил доктор. — Позвонить, чтобы принесли чаю? Или каких-нибудь других напитков?
— Нет, благодарю вас. Давайте приступим к делу. Я желаю услышать признание этой девицы и увидеть, как ее передадут в руки французской полиции.
Она сидела очень прямо, а в черном платье выглядела особенно бледной, похожей на призрак. Голубые глаза казались неестественно большими.
— Или, возможно, вы не откажетесь от шоколада? — поинтересовался доктор. Он взял с приставного столика коробку и положил
Принцесса побледнела еще сильнее, если такое вообще возможно, и я услышала, как она тихонько ахнула.
— Где вы его взяли?
— В комнате графа. — объяснил доктор Рид. — И раз уж ему шоколад больше не понадобится, я решил, что грех пропадать добру. Видите ли, я рос в Шотландии, и во мне воспитали бережливость. Возьмите шоколадку. — Он открыл крышку и протянул коробку принцессе.
— Нет, спасибо! Я слишком расстроена, чтобы есть, в особенности что-то из того, что принадлежало моему дорогому Вильгельму.
— Тогда, надеюсь, вы не будете возражать, если я угощусь, — беззаботно проговорил доктор. — Должен признаться, я ужасный сластена. — Он взял большую шоколадку, лежавшую в середине коробки, и поднес ко рту.
Я замерла как зачарованная. Едва доктор собрался надкусить шоколадку, как принцесса София воскликнула:
— Нет, не надо!
Доктор поднял глаза, держа шоколад в паре дюймов ото рта:
— Почему же не надо?
— Потому что… — начала принцесса.
— Потому что шоколад начинен героином? — спросила я.
Теперь ее взгляд так и сочился ядом:
— Вам-то откуда знать? Вы прислуга! Какое право вы имеете совать свой нос в дела господ?
— Итак, ваше высочество, — сказал доктор, — вы признаете, что в этом шоколаде может быть героин? Вы украли у своей кузины Елены шприц и пузырёк, а потом впрыснули героин в шоколадки?
— Только в некоторые. В эту большую, в центре. Граф был прожорливым и жадным. Он всегда выбирал самое большое и лучшее. Я знала, что он возьмет эту шоколадку первой.
— Вы боялись, что одних олеандровых листьев окажется недостаточно, — проговорила я.
— Он мог съесть их слишком мало. Я понятия не имею, сколько нужно олеандра, чтобы кого-нибудь убить.
— Вы явно пришли в отчаяние, когда ваш выстрел не достиг цели, — спокойным, ровным голосом сказал доктор Рад.
— Я… — В глазах принцессы появились изумление и тревога. А потом она с вызовом воззрилась на нас: — Какое это имеет значение? Вы ничего не сможете сделать. Моя кузина Виктория скорее поверит мне, а не девчонке из прислуги, которая убила Вильгельма и теперь пытается переложить вину на меня. Вот увидите! Вам это даром не пройдет! — Последние слова, сказанные с большой злобой, были адресованы мне.
— Но моему слову королева поверит, — проговорил доктор Рид. — Она абсолютно мне доверяет. А я согласен со всем, что утверждает мисс Бартон. А потом, мы оба видели, как вы остановили меня, когда я собрался съесть шоколадку.
— Дурацкое жульничество! — возмутилась принцесса, но потом пожала плечами и даже улыбнулась. — В любом случае
«Да кто захочет на тебе жениться, если ты уже отравила одного жениха?» — подумала я. Но, конечно, я была не в том положении, чтобы произносить такое вслух.
Принцесса с высоко поднятой головой вышла из комнаты.
— Отлично! — сказал доктор Рид. — У вас, мисс Бартон, на плечах светлая голова.
— Хотелось бы знать, что теперь будет с принцессой, — начала я. — Вы расскажете обо всем королеве.
— Боюсь, ей придется сообщить, — ответил доктор. — К счастью, это должен будет сделать сэр Артур, а не я. Но, думаю, принцесса София права. Ей ничего не грозит. Репутация королевской семьи должна оставаться незапятнанной. Честно говоря, мне жаль эту девушку. Она так отчаянно не хотела брака, что прибегла к самому жестокому средству. Мы с вами даже представить себе не можем, каково это — быть пешкой в игре, которую ведут государства.
— Да, вы правы, — согласилась я.
Доктор пристально посмотрел на меня:
— Что ж, по крайней мере, это означает, что отныне вы не на крючке. Теперь вас не смогут обвинить ни в каких преступлениях. Вы абсолютно чисты.
— Боюсь, что инспектор из Лондона так не думает, — возразила я. — У меня такое чувство, что он будет копаться в моем прошлом, пока чего-нибудь не нароет.
— И какова вероятность, что он что-нибудь найдет? — спросил доктор Рид.
Я заколебалась. У меня не было сомнений в том, что доктор — человек добрый. Ему можно обо всем рассказать. Но я все-таки не могла этого сделать.
— Я ни разу в жизни не сделала ничего преступного или противозаконного, — сказала я.
— Я так и думал. Не беспокойтесь, мы уж постараемся, чтобы его поскорее отправили обратно в Лондон. — Доктор усмехнулся, как будто его все это забавляло.
А мне, в отличие от него, было совсем не весело.
Я вернулась к себе в комнату и стала ждать. От леди Мэри по-прежнему не было известий. Возможно, Уэверли не любят чаепитий или не хотят чаевничать со мной. А может, они чем-то заняты или уехали. Но в крайнем случае я смогу воспользоваться предложением леди Мэри поселиться у нее, представляясь молодой родственницей. Так что в случае побега мне будет где укрыться.
По правде говоря, я была довольна своим нынешним положением и не хотела уходить с королевской кухни. Здесь я училась новому. Однако мне следовало спросить себя, хочу ли я на всю жизнь остаться поварихой. Как и Жан-Поль, я не смогу и создать семью и продолжить работу. Ни один мужчина не позволит жене проводить весь день на чужой кухне и готовить где-нибудь, кроме собственного дома. Хочу ли я со временем повторить судьбу миссис Симмс и называться «миссис» исключительно в знак уважения, но при этом не иметь ни мужа, ни своего дома? Правда заключалась в том, что я и сама этого не знала. Я была молода, и мне предстояло еще многое пережить и многое узнать.