Залив Полумесяца
Шрифт:
– Но ведь все вокруг такое интересное! – весело возразила Эсфир и, хихикнув, приникла к ее плечу. – Менекше, знаешь, когда-нибудь вот так и мои служанки будут ходить на рынок за платьями и украшениями для меня. А я буду возлежать на подушках в своих покоях и говорить совсем как Элмаз-хатун: «Ах, что-то ноги затекли… Помассируйте их. И да, принесите жасминовый чай, да поскорее», – она изобразила жеманный капризный голосок и рассмеялась, откинув голову, отчего платок в который раз соскользнул с ее головы.
Менекше-хатун снисходительно усмехнулась в ответ и покачала головой, а сама в тысячный, верно,
Они, наконец, вошли в лавку портного, и Эсфир тут же упорхнула к прилавку с тканями, пока ее тетя направилась к встретившему их хозяину, чтобы забрать заказ. Сотни разных тканей пестрели вокруг, так что у восхищенной Эсфир разбегались глаза. Она трогала то одну, ту другую ткань, скользила по ним пальцами, прикладывала к себе, воображая, что из этой ткани могла бы сшить себе красивое платье. И, на миг омрачившись, откладывала обратно, зная, что не может себе позволить купить ее и уж тем более заказать на пошив платье. Но тут же отвлекалась на другую красивую ткань и уже восхищалась ею.
Когда Менекше-хатун, держа в руках сверток с платьями, закончила разговор с портным и обернулась на Эсфир, то улыбнулась, увидев, как та красуется с радостной улыбкой, приложив к себе медово-желтый шелк, блестящий и струящийся на пол, как водопад.
– Ну как? Мне идет? – игриво посмотрела на нее девушка и закусила губу.
– Да, очень хорошо, милая, – с тенью грусти покивала Менекше-хатун, ведь ткань ей действительно была к лицу. Подчеркивала необычный оттенок волос и зелень глаз. Но женщина заставила себя сказать: – Нам пора. Госпожа будет недовольна, если мы задержимся.
То, как Эсфир понурилась и с наигранно невозмутимым видом вернула ткань на место, заставило ее сердце сжаться. Вскоре они оказались в ювелирной лавке, где Эсфир вела себя много скромнее. Она ничего не трогала. Просто бродила и разглядывала украшения. В ее глазах уже не было жадного блеска. Лишь тихое восхищение с оттенком грусти, какое было в глазах нищего, смотрящего, к примеру, на роскошно одетого богача, проезжающего мимо него в позолоченной карете. Наблюдающего то, что вряд ли станет частью его жизни.
– Я забрала украшения, – голос тети отвлек ее от разглядывания золотого ожерелья с большим квадратным изумрудом посередине. – Нужно возвращаться. Нам еще обед готовить…
– Да, тетушка, – выдавила улыбку Эсфир и, взяв ее под локоть, легко вышла с ней из лавки.
Уже через минуту она позабыла о своей грусти, снова увлеченно оглядываясь по сторонам и то и дело смеясь. А Менекше-хатун гадала, как всегда: была ли она и вправду настолько легкомысленной и ветреной или же просто хорошо притворялась, скрывая за смехом свою тоску и пытаясь отвлечь саму себя?
Дворец Нергисшах
Дети радостно бросились к ней, едва увидев вошедшую в покои мать, и Нергисшах Султан с счастьем в глазах обняла всех троих, прильнувших к ней в одном общем объятии. Ее муж Кемисхан Бей улыбнулся в бороду, наблюдая за ними со стороны. Он перехватил взгляд жены и кивнул ей, приветствуя.
– Султанша.
– Мои родные, ну как вы? – то и дело касаясь ладонями лиц каждого из детей, воскликнула Нергисшах Султан. – Устали с дороги?
От первого недолгого брака у нее был сын Ферхат, которого Кемисхан Бей тепло принял и растил его вместе с женой также, как и их общих детей – сына Эмира и дочь Зеррин, названную так в честь почившей матери султанши. Сама Нергисшах Султан считала, что со вторым браком ей повезло, пусть она и не была влюблена. Кемисхан Бей был много моложе первого ее мужа и отличался приятным характером. За годы супружеской жизни между ними сложились доверительные, полные взаимоуважения отношения. Это были крепкий брак и счастливая семья.
Когда дети ушли, Нергисшах Султан подошла к мужу и подставила лицо для короткого поцелуя. После он погладил ее по щеке и, улыбнувшись, устало присел на тахту.
– Хвала Аллаху, вы здесь, – с облегчением произнесла султанша, сев рядом с ним. – Повелителя еще нет, Давуд-паша с ним, так что в совете правит Коркут-паша. Ты думаешь дождаться их возвращения? Сомневаюсь, что такой человек, как Коркут-паша, даст тебе должность, обещанную Давудом-пашой. Да и в его ли это полномочиях?
– Я тоже думаю, что стоит подождать с должностью до возвращения Давуда-паши и султана. Но я обязан предстать перед Коркутом-пашой, поприветствовать его и объяснить цель своего приезда в столицу. Он должен знать, что я не без причины оставил свой санджак.
– Да, это так. Когда ты собираешься пойти к нему?
– Сегодня, полагаю. Лучше сразу все разъяснить во избежание проблем.
Нергисшах Султан кивнула и огляделась в покоях, которые так старательно готовила к приезду мужа.
– Как тебе наши покои? И вообще дворец?
– Все прекрасно, как и всегда, моя султанша, – усмехнулся Кемисхан Бей, с теплотой посмотрев на нее. – Благодарю за твои старания. Я надеюсь, все это нам не придется оставить…
– С чего бы? – тут же вскинулась Нергисшах Султан. – Давуд-паша обещал тебе должность! Он же не откажется от собственных слов?
– Всякое возможно, – пожал плечами мужчина. – Он мог и передумать. Все-таки должность бейлербея Румелии очень важна. Повелитель может счесть, что ее достоин другой человек, например, предложенный Коркутом-пашой, и Давуду-паше ничего не останется, кроме как отказаться от своего обещания, а нам – вернуться в провинцию.
– Не приведи Аллах, – пробормотала султанша и с досадой качнула головой. – Я так надеюсь на твое назначение. Жизнь в провинции порядком меня утомила. Здесь столько возможностей для твоей карьеры, для наших детей. Здесь и Фатьма Султан, которую я не хочу снова покидать. Кемисхан, ты постарайся завоевать доверие Коркута-паши, чтобы он не чинил тебе препятствий. Пусть и он поддержит твою кандидатуру. Только будь осторожен, прошу тебя. Он – опасный человек. Об этом все говорят. Даже Фатьма Султан его опасается.