Заложница

Картланд Барбара

Норина сжала зубы, чтобы не разрыдаться. Теперь ей все стало ясно. Несмотря на чудесное вмешательство маркиза, ей все же суждено погибнуть. Ее утопят, как эту Имоджин, и никто никогда не узнает, что с ней случилось.

— Но как же им удается скрывать все эти безобразия? Неужели никто не разыскивает своих пропавших дочерей? — охрипшим от ужаса голосом спросила Норина.

— Даже если это и происходит, как видно, все остаются довольны! Я думаю, что любовник моей матери отметит мою смерть грандиозной пьянкой,

ведь он жаждет избавиться от меня!

Она произнесла все это с горечью, но спокойно, как бы рассказывая совсем обычную историю, и это было страшнее рыданий и истерики.

— Но ведь должен же быть хоть какой-то выход! — прошептала Норина.

— Мне тоже не хочется умирать, но человек, организовавший это похищение, околдовал мою мать, и я уверена, что он убьет и ее, как только монахи отдадут ей ее часть денег.

Норина не верила собственным ушам. Ей казалось, что ей снится кошмар и что она никак не может проснуться.

— Как вас зовут? — спросила соседка.

— Меня зовут Норина. А вас?

— А меня — Клер, Мой отец — сэр Ричард Бредон, он умер. Это был замечательный человек.

— Вам остается лишь просить вашего отца о помощи, — сказала Норина, — так же, как я прошу мою мать.

— А вы верите, что наши молитвы, произнесенные в этом месте, оскверненном ворами и убийцами, будут услышаны?

Норина не ответила. Сама она молилась со всем пылом, на который была способна. Она молилась и надеялась, что будет спасена, хотя только одному Господу было известно, как вытащить ее из этой темницы.

Клер молчала, и Норина поняла, что девушка заснула. Она сама тоже задремала и проснулась при первых лучах солнца, пробившихся сквозь грубую занавеску. Ее первой мыслью было удрать отсюда через окно. Она вскочила и подбежала к окну, но одного взгляда было достаточно, чтобы понять, что все усилия тщетны. Здесь не нужны были даже решетки — их тюрьма нависала над морем, и только очень опытный пловец рискнул бы прыгнуть отсюда в волны, не зная даже глубину в этом проклятом месте.

— Сбежать отсюда невозможно, — услышала она за спиной голос Клер.

Норина обернулась и увидела прелестную девушку с длинными каштановыми локонами и тонкими чертами лица. Та протянула к Норине худые руки и воскликнула:

— Вы восхитительны! Я так и знала! Простите, но я рада, что мне не придется больше сидеть здесь одной! Это так ужасно, когда не с кем даже поговорить!

Норина присела на свою кровать.

— А здесь есть другие девушки? — спросила она.

— О да! — ответила Клер. — Их больше десяти, некоторые постарше нас с вами, но после Имоджин здесь не было ни одной англичанки!

— Они все богаты?

— Полагаю, что да, но я с трудом объясняюсь по-французски. Некоторые говорят по-испански, некоторые по-итальянски.

— Вы в самом деле думаете, что

монахи всех их утопят?

— Ну, может быть, у них есть какие-то другие способы уничтожения своих жертв, но они спокойно проделали это с Имоджин, так что я предполагаю… теперь моя очередь!

— Не говорите так. Мы должны найти способ бежать. Или мы будем молиться, чтобы один замечательный человек спас нас!

— Монахи никого не пускают па свой остров! Думаю, что монастырь охраняют днем и ночью! — возразила Клер.

Послышался звук шагов, и сердце Норины сжалось от ужаса.

Вошел монах с грубым толстым лицом. Он угрюмо взглянул на девушек и сказал:

— Вот вам платье. Немедленно спускайтесь к завтраку.

Он бросил одежду на под и захлопнул за собой дверь.

Норина поднялась с кровати.

— Вы поняли, что он сказал? — спросила она у Клер.

— Я поняла слово «завтрак», через несколько минут мы услышим гонг. Так что нам надо торопиться, иначе есть будет нечего.

Норина поспешно натянула платье — это было облачение послушницы. Оно было сшито из грубой ткани и казалось не совсем свежим. Но это уже не могло огорчить Норину. Клер надела такое же.

Послышался звук юнга.

— Поторапливайтесь, — сказала Клер, — иначе все будет съедено.

Они побежали сначала по винтовой лестнице, потом вдоль длинного узкого коридора и наконец добрались до столовой. Это была длинная комната с низкими сводчатыми потолками, посреди которой стоял большой стол, вокруг него расположились на колченогих стульях двенадцать молодых женщин.

На столе лежали три домашних хлеба и немного масла, из кофейника доносился малоаппетитный запах, а убогие чашки были расставлены без блюдец прямо на столе.

Женщины набросились на хлеб, они рвали его на части руками, так как ножей им не давали. Норине сначала показалось, что они ведут себя ужасно, но потом ей стало ясно, что женщины очень голодны. Как дикие животные, они подбирали со стола крошки в надежде утолить голод. Норина даже не пыталась бороться, но Клер удалось добыть кусок хлеба, который она разделила на две части.

— Это вам, — сказала она, — надо растянуть его до завтрака. Попробую налить немного кофе, если там еще что-нибудь осталось.

Норина поднесла хлеб ко рту, но остановилась и спросила Клер:

— Вы не боитесь, что он может быть отравлен?

— Нет, нет, они не убьют вас, пока вы не подпишете бумаги.

Это хладнокровное замечание убедило Норину, и она принялась за свой хлеб. Благодаря ловкости Клер ей досталось еще полчашки кофе.

За едой она продолжала рассматривать обитательниц монастыря, пока к ней не подошел мужчина в монашеской рясе и не предложил следовать за ним. «Вас желает видеть настоятель», — сухо произнес он по-французски.