Заложник любви
Шрифт:
— Оставьте, Ник! Это я уже слышала.
Как она могла это произнести и скрыть свою горечь? Если бы она смогла так же скрыть надежду в своих глазах! У него было ощущение, что она видит его насквозь. Спасибо Су, не забыл о его существовании и сам появился с третьим стаканом джина.
— Еще пунш? — спросил ее Ник.
— Нет, спасибо.
— У меня совсем вылетело из головы! С этого нам следовало начать! — он поднял стакан. — За Констанцию! За постоянство! Очень подходящее имя для такой преданной дочери, как вы.
— Спасибо!
— Я уверен, что
Да, подумал Ник, и у него есть все основания гордиться ею. На глазах у Конни выступили слезы, и она отвернулась.
— Надеюсь, что это так и есть.
Ник выпил третий стакан гораздо быстрее первых двух. Ее влажные еще глаза снова обратились на него, потом на стол, на пустые стаканы и снова на него.
Люди часто считали пустые стаканы, собиравшиеся вокруг Ника к концу вечера. Нет причин смущаться от этого и сейчас. Он поднял стакан и громко сказал:
— За «Констанс и Хэннесси»! Отличный коньяк. Пробовали когда-нибудь? Хотите, я закажу?
Но Конни взяла свою сумочку, и ее пальцы судорожно вцепились в патентованную кожу, оставив на ней глубокие вмятины.
— Вы должны простить меня, но я должна идти. Меня вымотало это путешествие.
— Как пожелаете, — спокойно ответил Ник.
Позволить ей так просто уйти? Он же потом себе этого не простит!
— Если вы не в состоянии мне помочь, почему вы здесь? — тихо спросила Конни.
Он оторвал взгляд от ее округлых плеч и окунулся в зеленые, как море, глаза.
— На Лампуре? — попытался свести все к шутке Ник, но она молчала. — Или почему я здесь, в баре, с прекрасной женщиной? Последнее, по-моему, не требует объяснений.
— Первое, — она смотрела ему прямо в глаза.
«Упрямая, прекрасная, храбрая и верная дочь»… — вертелось у него в голове. Ник постучал указательным пальцем по полированной крышке стола.
— Я здесь потому, что три года назад получил назначение на этот благословенный тропический остров в Индийском океане. И случилось это потому, что большего они мне доверить не могли.
— Откровенное заявление!
— И очень честное!
— И вас они мне и подсунули!
Ник предпочел пропустить оскорбление мимо ушей.
— Разве мне не повезло, что получилось так?
— Я имела в виду…
— Я знаю, что вы имели в виду. Вы только теряете со мной впустую свое время.
— Я хочу спасти своего отца, Ник.
— Только не рискуйте понапрасну!
— Я пойду на любой риск, если будет необходимо. То же сделали бы и вы, будь это ваш отец.
— Пришедшее к власти на прошлой неделе правительство угнетает население, поэтому симпатии народа склоняются на сторону мятежников. Все здесь прикидываются, никому нельзя верить. Кстати, вы говорите на местном диалекте?
— Нет, мы прожили здесь всего полгода.
— Значит, ваши шансы ничтожны.
И сам он не может предложить ей ничего дельного. Ему нужно опомниться и предоставить этой женщине самой решать свои проблемы. В лучшем случае все ее старания спасти
Конни встала.
— Спасибо за угощение. Мне жаль, что я отняла у вас время, — она направилась к арке, ведущей в главный холл.
Ник поспешил за ней. Благодаря широким шагам он вскоре догнал ее, они прошли холл, повернули в коридор, и здесь он схватил ее за запястье и резко повернул к себе.
— Вы же не собираетесь сесть в джип и ехать в горы к мятежникам? Это не приключенческий фильм, это реальная жизнь!
— А что вы предлагаете мне предпринять? Сдаться на вашу милость?
Ник почувствовал себя польщенным, но тут же сообразил, что она имеет в виду не его лично, а британское посольство.
— Если вы попадете в какую-нибудь переделку с мятежниками, вряд ли вы найдете у них сочувствие.
— А у вас? — она постучала его по груди.
Ответа не последовало. Он сделал все. Внимательно выслушал ее, предостерег, выпил три стакана джина, а она упорно не желает отпустить его с крючка и освободить ему от угрызений совесть. Почему он всегда чувствует ответственность за людей, которым не в силах помочь?
А Конни очень хотелось знать, зачем ему понадобилось приводить ее сюда, внимательно ее выслушивать, пить джин так, будто он скоро напрочь исчезнет из баров Лампуры, и гнаться за ней до самого лифта, чтобы сказать еще пару слов. Пожалуй, она знает ответ. Ник Этуэлл хочет ей помочь, отдает он себе отчет в этом или нет.
Конни повесила сумочку на плечо, привстала на цыпочки, взяла его лицо в свои ладони и поцеловала в губы. Пусть думает, что на нее подействовала коа-пора.
— Спасибо за помощь.
— Я же ни единым словом не обмолвился, что я… и вообще я не понимаю, почему…
— Потому что вы лучше, чем вы сами о себе думаете, мистер Этуэлл.
— Вы бы так не сказали, если б знали, о чем я сейчас думаю.
Когда она опустилась на каблуки, он взял ее за подбородок большим и указательным пальцами, поднял ее лицо и приник к нему в поцелуе. Он ласкал ее губы своими до тех пор, пока они оба не задрожали.
Конни почувствовала, что умирает, что пол поплыл у нее из-под ног, что она все еще в приземляющем самолете, который доставил ее на остров, что остров уже не остров, а корабль в бурных водах океана. Руки Ника уже лежали на выпуклостях ее бедер, а ее грудь терлась о его неглаженный пиджак.
Поцелуй Ника отдавал горечью, моментами Конни чувствовала, что привкус становится резче, будто она пьет джин с бархатистого кончика его языка.
Вдруг она широко открыла глаза и отпрянула от него, закачавшись на своих высоких каблуках.
— Извините!
Он придержал ее за талию, чтобы она не упала.
— Наверное, это от жары… — она знала, что ее горящие щеки послужат только подтверждением ее невинной лжи, — …и коа-поры!
— Скорей всего!
Она слабо улыбнулась. Неудивительно, ведь он дипломат. Совершенно невозмутим, вежлив, можно подумать, что женщины каждый день кидаются ему на шею. Хотя, вполне возможно.