Заложник
Шрифт:
— Вот ведь, Борис Иванович, — слышал я голос одного из послов, разговаривающих с Императором в соседнем зале. — Никак не можешь ты без наебалова! Не в плюс, так в минус. Хоть где-нибудь, да обмануть.
— То есть, в то, что я сам не знал, ты не веришь? — ответил своему собеседнику Император.
— Не верю, — с таким же, как и прежде мягким доброжелательным весельем в голосе, продолжил тот. — Не отпустил бы ты начинающего Артефактора так спокойно на поединок, если бы не знал. Вот ни за что не
— Скажем, я верил, — дипломатично ответил Император. — Ведь, не только же удачей одной Юра Ратников одного за другим валит. Этот Диего у него — четвёртый. Причём, данная информация ни от кого не скрывалась. И я, вы все свидетели, специально её озвучил нашим гостям ДО боя. Кто им виноват, что они слушают не внимательно?
— И что теперь? — посерьёзнел голос Императорского собеседника. — Будешь искать замену? А успеешь? Сроки-то…
— Нет. Не буду, — ответил Император так же серьёзно. — Этот бой ничего принципиально не меняет. Всё в силе.
— А Артефакт, который у тебя на плече даже сейчас сидит? Не меняет?
— Нет, не меняет. Юре до настоящего Артефактора ещё учиться и учиться. В будущем, в перспективе — да, с него пылинки сдувать надо будет и караул Богатырский возле его спальни выставлять, что б не украли. Но не сейчас. Хотя, сложностей, то, что он вот так вот публично открылся, да ещё и при послах, добавит…
В то же самое время, в другой части помещения.
— Два Гения в одной Семье, Пётр Андреевич? Случайность, или…?
— Завидуй молча, Тимофей Германович, — раздался в ответ довольный рокот отца.
— Тоже, что ли, к Кобаяси посвататься? Не знаешь, у Ямато ещё дочерей или внучек на выданье нет?
— Дочерей точно нет, — отозвался отец. — Он, как на своей горе заперся, так ни с кем общаться не желает. Почитай, восьмидесятый год уже там сидит…
— Ну, то, что он тебя не принимает, ещё не значит, что вообще ни с кем не общается. Я вот слышал, что островок его вполне себе населённый, и он там не на голых камнях спит, небом укрывается…
— Ну, попытай счастья, коли такой осведомлённый…
Чуть дальше, судя по всему, пара Князей, обсуждали произошедшее между собой. Голоса были незнакомые, поэтому понять, кто именно, было проблематично.
— Такой же позёр, как и отец, — проворчал один.
— Да нет, — усмехнулся второй. — Этот, пожалуй, даже высокомернее будет: меч-то он девчонке оставил — мол, даже в серьёз противника не воспринимает.
— И быстрее-то он Воздушника, и голой-то рукой он «покров» Баталодора пробивает…
— И на «коронки» профессионального бретёра ему плевать…
— И любые атаки-то он игнорирует, даже не уворачиваясь…
— А вместо того, чтобы просто убить: в кровавую кашу
— И в канализацию спустил… Не слишком ли? Не перебор ли? Нет, я понимаю, что если отец его где-то прятал до шестнадцати и на одну боёвку, как пса бойцового на кровь, натаскивал, что тот ни истории, ни вежества не знает, ни кто есть кто при дворе, то теперь, когда скрывать это уже невозможно стало, то надо заявлять о себе, как можно громче, но всё равно: так откровенно глумиться-то зачем?
— А может, это не Долгорукого инициатива? А опять какие-то политические игры Молниеносного? Так-то посол не столько щенка Долгорукого оскорбил, сколько его самого. Мог он ему пару слов перед боем шепнуть? Или отцу его? — и сам же ответил. — Мог. Вполне мог — с переодеванием этим.
— Ну, ты ж знаешь, что Борис по-простому, без интриги, даже в туалет не ходит…
— Не гоже так об Императоре отзываться, да при гостях, — попенял ему собеседник. — Какой ни есть, а он свой. И уж всяко лучше, чем Шальная…
— Тфу на тебя! Не поминай лихо, пока оно тихо! Тфу-тфу-тфу! Ещё б дерева где найти, что б постучать… — судя по голосу, того, кто это сказал, аж передёрнуло от упоминания этого прозвища. После чего разговор прервался, а я перенёс внимание дальше.
В другой части шушукались иностранные «гости». Вот уж кого я реально послушать бы хотел, да толку-то? Языкам не обучен, как незабвенный Чапаев в анекдоте говорил. Не разобрать мне пока, о чём они там балакают. Не на английском ведь даже. А обидно.
Хотя, эти вот двое, вроде бы, как раз, на нём самом беседуют. Что-то понять можно даже с моим знанием.
— … Ты так считаешь? — говорил один.
— А как иначе считать? Сколько у этого Бориса ещё таких Долгоруких припрятано? Проверять и проверять! Заметь, он и этому только Оруженосца хотел дать. И дал бы, если бы Хавьер не влез, пытаясь сорвать Договор этим оскорблением… Да и Оруженосца… уверен, если бы этот «Юра» в прямом эфире на TV Педро Альвареса не убил, то и Пажа бы не было. Прятался бы за значком Миньёна такой вот монстр! Но этот — засветился, а сколько у него тех, кто не засвечен?
— Ты параноик.
— Если бы! Уверен: у этих русских ещё и Богатыри неучтённые где-то прячутся! Вспомнишь ещё моё слово… Так что, Договор — это наиболее политически правильный сейчас ход. Нам не с руки с ними воевать в открытую…
Разговор оборвался, так как к ним подошёл ещё кто-то, и язык общения сменился на немецкий, в котором я вовсе ни-бе-ни-ме.
Я перенёс фокус внимания в другую часть зала, где голоса были заметно моложе и оживлённее.
— Была невестой одного Гения, ушла к другому. Каково это, а, Княжна? — не узнал я голос говорившей девушки, но обращалась она явно к Мари.