Заложник
Шрифт:
А потом… мы остались на этом этаже одни. И Алина попросила ещё один танец. Только теперь без зрителей, только для нас с ней одних. Не под живую музыку, а под свежую студийную запись «Рок-н-рола»…
Очень красиво, очень романтично, очень медленно…
— Алина… не знаю, как ты, — осторожно, совершая серьёзные волевые усилия над собой, тихо проговорил ей я в самом конце этого танца. — Но я не готов пока к продолжению.
— Уверен? — так же осторожно уточнила она, глядя мне прямо в глаза своими зелёными омутами.
— Уверен, — тяжело вздохнул я. — Раннее начало половой жизни на пользу не идёт ни девочкам,
— Ты так думаешь? — продолжая топить меня в омутах своих глаз, спросила она, не прерывая медленного танца.
— Я это знаю, — ещё тяжелее вздохнул я. И это было правдой — опыт бытия учителем позволяет очень многое увидеть и проследить наглядно. Даёт большую статистику. И те «суперуспешные» ребята, которые «взрослели» раньше всех… в последствии имели не мало проблем в своей жизни. В том числе и проблем со здоровьем.
Вообще, слишком ранний секс — это риск. Секс — это всегда риск. Но слишком ранний — в особенности. Ведь, организм подростка ещё не завершил своего формирования. Он ещё не готов до конца к тем внутренним процессам, которые секс запускает и провоцирует. Его гормональный баланс, итак-то, очень хрупок, чтобы рисковать нарушить его ещё и той бурей, которая выделяется во время коитуса. Тут уже риск не только в возможности зачать ребёнка, в возможности подцепить что-то нехорошее, но и в том, что под действием этого спровоцированного гормонального сбоя, что-то может сформироваться неправильно. Не так, как должно было по задумке природы. С последствиями чего придётся потом бороться всю жизнь…
А это ведь только физическая сторона процесса. Есть же ещё, как минимум, психологическая: сколько серьёзнейших психологических травм и комплексов имеют свои корни в первом, не самом удачном половом опыте? Думаю, у практикующих психологов (или психотерапевтов — не очень хорошо разбираюсь в терминологии и разнице между ними) есть такая статистика. И они даже не особенно её скрывают. При большом желании её можно найти и посмотреть самому.
Так что — да, я не думаю, я знаю.
— Шестнадцать лет — это слишком рано. Не стоит с этим спешить, — произнёс я, побеждая взрослым разумом подростковое тело. И не сказал бы, что победа была лёгкой: Алина Милютина — очень привлекательная в этом плане девушка. Высокая, стройная, подтянутая, спортивная, гибкая, пышущая здоровьем и радующая чистой кожей, сильными здоровыми волосами и приятным ароматом от тела. Её упругое тело, находившееся в моих руках так и просилось, чтобы его помять, погладить, потискать, прикоснуться губами и всей поверхностью тела своего… Длинные стройные ноги, тонкая талия, высокая грудь идеальной формы и размера…
— Только это? — спросила она. — Только возраст?
— Ну… ещё это слишком быстро… сколько мы знакомы? Три месяца? Два с половиной?
— Мне кажется, что вечность, — улыбнулась она.
— Мне тоже, но это не так. Ты меня практически совсем ещё не знаешь.
— То есть, дарить кольцо — это не быстро?
— Кольцо, если что-то позже пойдёт не так, можно снять и положить на полку. Или гневно бросить в лицо. Физическая близость же — необратима, — что бы там не говорила мне Катерина со своим «вода смывает всё!». Не всё она смывает! Совсем не всё.
Я, кстати, уверен, что она и сама до конца в это не верит, хоть и пытается старательно себя в этом убедить. Но это её
— Но… — стал взгляд Алины более… беззащитным, что ли? Но и более проникновенным. — Ты ведь не уйдёшь сегодня? Пусть, ничего не будет, но ты ведь останешься?.. Со мной?
— Останусь, — мягко улыбнулся я. — Секс — это не единственное, что объединяет людей. И даже далеко не главное, — последовал мой глубокий вздох. — Простые человеческие теплота и нежность куда важнее… — а про себя добавил: «Без них секс — это просто физкультура, даже не всегда приносящая удовольствие». Девочке этого, правда, говорить не стал, так как рано ей ещё знать настолько страшные и сокровенные мужские тайны…
Алина отвела взгляд и доверчиво опустила свою голову на моё плечо, а наш танец продолжился. И, какая разница, что музыка уже кончилась? Музыка звучала в нас самих.
* * *
Я не пошёл сегодня в ванную комнату. Ближе к полуночи, после того как мы натанцевались, а после подкрепили свои силы на кухне, поочерёдно и раздельно приняли душ, подготовились ко сну, легли мы в одну кровать, в «святая святых», в Алининой спальне. Я в купленных вечером пижамных штанах, Алина — в ночнушке-пеньюаре.
Я подставил своё широкое, в этом мире, плечо. Она на него легла и опустила свою ладонь на голую кожу моей груди… Соблазн нарушить собственные правила стал заметно больше. Однако, я был твёрд в своём решении, что сегодня «спать вместе» — это будет именно спать.
…а потом балконную дверь выбила пылающая, в самом прямом и буквальном смысле, фигура человека, словно это «Человек-факел» из старого фильма о «Фантастической четвёрке» сошёл с экрана кинотеатра и влетел к нам в комнату.
Вот только, не было у нас особо времени любоваться и разглядывать это вот чудо света, так как, в следующую секунду этот живой факел ударил струёй ревущего пламени прямо в меня. Всё тело захлестнула дикая боль.
И я проснулся в другой кровати. С другой девушкой на своём плече. С бешено колотящимся сердцем и дичайшим раздраем в эмоциональной сфере…
Вот тебе и сделал, блин, «выходной»…
* * *
Глава 21
* * *
На самом деле, это было почти не больно, так как смерть наступила очень быстро. Даже быстрее, чем в те разы, когда в мою комнату влетала термобарическая граната из местного аналога РПО. Приятного, понятное дело, всё равно, мало, но и — почти не больно… почти. Для того, кто успел испытать на себе массу других способов умереть, этот — довольно лайтовый.
Ладно, сахар с ней, со смертью — умер и умер, с кем не бывает? Хуже другое — я совершенно не понимал, почему! Не складывалась в моей голове картинка. Не то, что целостная — вообще никакая. Никак не складывалась, сколько бы я её не обдумывал и не ломал свою голову во время проведения последнего экзамена у девятых классов в этом году. Сколько бы не мучал своё серое вещество после экзамена, придя домой. Даже книжку никакую не мог писать — не отпускали ходящие по кругу мысли, мешали сосредоточиться.