Заложники пустоты

Абоян Виталий Эдуардович

Возня на полу продолжалась минут пять. За это время они успели оставить друг на друге порядочное число синяков. От серьезных травм обоих спасло то, что ни одному из них не удалось подняться на ноги.

– Ты сдурел, что ли? – сопя от натуги, поинтересовался обитатель вагона.

– Нечего строить из себя… – не совсем вразумительно ответил Джио. – Знаю я, для чего ты здесь. Ждал меня, да? Дождался. Но, ничего, пожалеешь, что дождался.

Джио продолжал бормотать, пытаясь выкрутить пойманную в захват конечность противника. Но пыл схватки уже остыл, и пришло понимание, что городит он совершеннейшую чушь. Не мог этот тип ждать его здесь, никак не мог. Можно «подставить»

состав на соседний путь, но угадать, какой вагон беглец догонит, никак нельзя. Или все-таки…

«Выбросить эти мысли из головы. Нужно как-то остановить безумие. И драку тоже остановить. Только прекратить нужно обоим. Придется договариваться».

– Всё, хватит! – выкрикнул Джио и отпустил противника.

Тот нанес еще один неловкий удар ребром подошвы ботинка в грудь – скорее по инерции, чем намеренно – и, перевернувшись, откатился в сторону. Оба «бойца» пыхтели, лежа на полу.

– Это мой вагон, – пропыхтел голос из темноты.

– Я на него и не претендую, – с не меньшей одышкой ответил Джио.

– А чего залез сюда?

– Я же сказал: от полиции бежал. Куда успел, туда и залез.

– Чего натворил?

– Да, вроде ничего. Сам не знаю.

Не рассказывать же этому типу о странном «бютене». Хотя на самом деле, Джио и сам не был уверен, что небольшой, завернутый в мягкий пластик носитель представляет какую-либо ценность.

Он лишь просто так решил, увидев знакомые буквы, когда просматривал принесенный каким-то самодеятельным ныряльщиком «бютен». Джио даже имени ныряльщика не знал. Стыдно признаться – он попросту украл маленький гаджет. А хозяин и не заметил пропажи, среди барахла, что он притащил, маленькая черная деталька смотрелась наименее привлекательно.

В животе у Джио заурчало.

– Что, жрать хочешь? – поинтересовались из темноты. По голосу было ясно, что человек улыбается.

– Хочу, – признался Джио.

– Ладно, я сейчас встану и светло сделаю. А ты…

Джио приподнялся на локтях.

– Только без резких движений! – выкрикнул попутчик. – Полежи пока.

– Хорошо, хорошо.

Светодиодный фонарь давал немного света, но после почти непроницаемой тьмы вагона казался ярче мощного прожектора.

Обитатель вагона оказался бродягой по имени Халиль. Его одежда, целая, но сильно измятая и давно не стираная, производила странное впечатление. Скорее всего, её подбирали по принципу, что нашлось. Темно-красная куртка когда-то давно была выходной одеждой городского пижона, захаживавшего в увеселительные клубы. Несмотря на невзрачность вида и сильную поношенность, она совершенно не вязалась с испачканным и затертым до неопределенности цвета рабочим комбинезоном из плотной синтетической ткани. Штанины оказались коротки довольно высокому новому хозяину, и из-под них из огромных ботинок на толстой рифленой подошве торчали тощие волосатые голени в спущенных и наверняка дырявых носках.

Халиль мешал что-то густое в помятой пластиковой банке. Содержимое имело вид непрезентабельный, но запахи источало вполне аппетитные.

– А куда едем? – поинтересовался Джио, уплетая странное месиво из пластиковой банки. Еду, которой его угостил Халиль, он брал прямо пальцами.

– Не знаю, – пожал плечами Халиль. – Какая мне разница? Я никуда не еду, это поезд едет. А я в нём живу.

– И что, не гонят?

Халиль скривил лицо и, перестав жевать, махнул рукой.

– Как же не гонят, гонят. Но я не гордый: из одного вагона в другой перехожу. Я их систему хорошо изучил. Почти в любом составе можно порожний вагон найти. Тут особые метки стоят, я по ним и нахожу, что требуется. А порожний вагон – кому он нужен? Его

и проверять-то никто не будет. Только перед загрузкой надо вовремя смыться.

– А как сюда попал?

Халиль замолчал. Надолго замолчал. Джио уже решил, что разговор окончен, но через пару минут Халиль поднял глаза и заговорил снова. Только в глазах его что-то изменилось. Сильно изменилось, нехорошо как-то.

– Я машинистом раньше был. В Мюнхене работал, на султана. Знаешь, «поплавки», «синдин» и прочая дрянь.

– Тритонов ловили?

Халиль вздохнул и уставился в темноту за спиной Джио. Судя по всему, он вспоминал. Джио тоже было, что вспомнить. Да и с «поплавками» и «синдином» он был знаком не понаслышке.

– Ловили, – как-то совсем уж безрадостно произнес Халиль. – Мы Сорок Два искали. Султан хотел его… – Мужчина провел ребром ладони по горлу.

– И не поймали, – пробормотал Джио.

– Отчего же, – тихо возразил Халиль и резко сменил тему. – Мой отец тоже… машинистом был.

От Джио не ускользнула пауза, которую сделал собеседник.

– И что с ним случилось?

– Пропал. Ушел в Сеть, ломщика ловить – коллеги говорили, кого-то из Великих, – и не вернулся. Он еще двенадцать лет прожил потом. Овощем – ходил под себя, жрал, когда видел еду. Глаза в одну точку смотрят и не видят ничего. Я навсегда этот взгляд запомнил. Обратная сторона Цифры… А ты?

– Мой отец был биохимиком, – сказал Джио.

Почему-то слова Халиля задели его. Разбередили старые раны, которые, казалось, давно уже затянулись.

– Он в корпорации работал. Не важно в какой. Большой ученый, надежда верхолазов. Он надежды эти оправдывал. Почти всегда, кроме одного случая. Я тогда в университете учился, тоже биохимиком стать думал. Отец много чего хорошего изобрел. Он никогда не ошибался, его проекты всегда были успешны.

– Кроме одного случая?

– Да. Кроме одного случая… Его команда работала над каким-то усилителем вкуса для пищевых фабрикаторов. Рекламный ход. Если б ты знал, сколько всякой дряни здесь. – Джио показал ладонью на опустевший пластиковый стаканчик, из которого ел угощение Халиля. – Коммерческий продукт. Люди покупают то, что им нравится. А нравится им то, что биохимикам, вроде моего отца, удалось сделать привлекательным. И вкус здесь играет далеко не первую роль.

Халиль, еще не доевший свою порцию, махнул рукой и продолжил трапезу. В его положении задумываться о составе еды не имело смысла, главное, чтобы было чем наполнить брюхо.

– В общем, когда новое вещество ввели в состав некоторых блюд фабрикатора, маркетологи корпорации не успевали подсчитывать грядущие прибыли. А на следующий день появились первые сообщения о смертях. Двое или трое суток не догадывались поискать связь между массовыми случаями странных отравлений и новой добавкой, разработанной моим отцом. Потом эту связь установили. Но дело замяли – у корпораций много денег, им не нужна плохая реклама. А отец…

Халиль кивал, как будто и сам участвовал в этой истории, теперь вспоминая её.

– Твой отец сделал вид, что ничего не произошло, – предположил он. Слишком уверенно предположил.

– Да, именно так. Он продолжил работать, будто ничего не случилось. У него даже выражение лица не изменилось. Для него биохимия – это соединения в пробирках, а не живые люди, которые это всё едят. Ему было плевать на людей. Он гордился научными достижениями, а отравления – досадный побочный эффект, убравший его гениальное изобретение с рынка. Вот что его расстроило, а не гибель людей. Эту добавку мог съесть кто угодно, например, я с матерью. А ему и это было все равно, для него во главе угла была формула.