Заложники Света

Турчанинова Наталья Владимировна

Мы вздрогнули оба и обернулись одновременно. Энджи стоял на пороге, и его ангельская сущность просвечивала сквозь человеческую оболочку.

– Энджи, – смущенный Атэр провел рукой по черным вихрам. – Зачем ты встал?

Ангел стремительно подошел к мальчишке.

– Ты просил, чтобы я привел тебя к совершенству. Я обещал тебе это, и теперь выполняю обещание.

– Я просил?

– В прошлой жизни.

– Прости, мне трудно верить во все это. Прошлая жизнь, совершенство… Нет, я доверяю тебе, но… Прошу тебя, не надо отдавать мне свою силу. Ты слишком слаб, а я и

так похож на закрытый котел с кипящей водой. Еще немного, и паром сорвет крышку.

Энджи улыбнулся. А я почувствовал подступающую дрожь бешенства.

– Значит, ты потихоньку перекачиваешь в него свою силу?! И как это называется, «партнер»?…

– Оставь, Гэл, – Атэр устало опустился на прежнее место. – Ты делаешь то же самое.

– Я могу это делать! Мне – можно! Статус демона обязывает. А как же твоя ангельская порядочность?!

– Гэл, хватит, я сказал!

– Хватит указывать мне, что делать, Атэр! – рявкнул в ответ я.

Подросток вскочил, в нем бурлила магическая сила, которой он из всех сил желал запустить в первого, кто попадется ему под руку. В меня, то есть. А я готовил ответное заклинание, которое уложит сопляка на обе лопатки. И только смех Энджи остановил нас обоих.

– Что, Гэл, отвык выполнять приказы хозяина?

– Он мне не хозяин. Он – человек.

– Но ты по-прежнему видишь в нем демона. Разве нет?

– Я пытаюсь увидеть в нем демона. И не могу. Его нет. Больше нет. Мой Хозяин умер.

– Стойте! Подождите! – Атэр прижал ладонь ко лбу, зажмурился. – О чем вы говорите? О чем вы все говорите?! Трисмес сказал, что я одержим, то есть, нет, не так. Он сказал, что я демон. И теперь вы… Энджи, Гэл! Скажите мне, наконец, правду!

– Правду?!

Я был в бешенстве. В истинном демоническом бешенстве, непонятном ни людям, ни, тем более ангелам. Поэтому, наверное, сказал то, чего не должен был.

– Ты был демоном. Много сотен лет… назад. Настоящим. Высшим. Но тебе было мало того, что у тебя есть. Всегда мало. Тебе нужно было все. Вся власть, вся сила. Ты нашел заклинание, которое, как тебе казалось, дало бы все это. Но ритуал мог провести только ангел. И он его провел. Только ты не обрел силу, а стал ее терять. И потерял все. Даже свою сущность. Стал человеком. Во всех твоих человеческих жизнях мы с ангелом были рядом с тобой. Помогали. Я – пытался вернуть тебя прежнего, он – надеялся поднять тебя до ангельского совершенства.

Я развернулся, вошел в спальню, вытащил сундучок из-под кровати, достал из него рубиновый пояс, вернулся в комнату и швырнул украшение Атэру. Тот поймал его на лету.

– Это твое. Было твоим.

Несколько мгновений человек смотрел на красные звенья, потом стиснул их и прижался лицом к сжатым кулакам. Сел на пол. Плечи его затряслись. Смеется или…

Энджи отвернулся. Подошел к окну.

– Я вас ненавижу, – прошептал Атэр сквозь глухие рыдания без слез. – Я ненавижу вас обоих. Вы манипулировали мной. Почему вы не сказали раньше?

– Что бы это изменило?

Он вскинул голову, на лице, уродливо искаженном отчаянием, отпечаталось одно из звеньев пояса.

– Не знаю, Гэл. Все. Человек должен

знать правду о себе. Его нельзя водить на веревочке, как слепого козла! Он должен видеть, куда идет! Почему вы не спросили меня!? Чего хочу я !? Что я собираюсь выбрать?! Кем хочу быть?! Что мне нужно!? Вы даже не разговаривали со мной по-человечески. Не спрашивали, что мне надо в Рэйме. Зачем мне во дворец. Почему мне так дорога Арэлл? Вы были рядом, но я все равно один! Всегда один!

Атэр вскочил, размахнулся и швырнул демоническую реликвию мне под ноги.

– Оставьте меня в покое! Я не хочу вас видеть! Я ничего не хочу!

Он выбежал из комнаты, хлопнув дверью. Я сделал шаг за ним, но Энджи остановил меня.

– Не надо. Оставь его. Пусть идет. Ему нужно побыть одному.

Я послушался. Все-таки ангелы лучше понимают людей, даже если и ошибаются иногда.

Глава 9
«Свет» и «тень»…

Так было всегда. Стоило Атэру расслабиться хотя бы на минуту, позволить мыслям метаться в беспорядке, как стае ворон – начинало казаться, что в голове звучит тихий звон. Словно невидимая клепсидра отсчитывала минуты. Это текло время. Атэр чувствовал его. Оно утекало. Очень быстро. И все меньше его оставалось. На развлечения, удовольствия, получение новых сведений.

Сколько он себя помнил, ему всегда хотелось получить больше, чем было возможно. И было мало того, что есть. Всегда мало. Денег, красивой одежды, вкусной еды, знаний, ответов на вопросы, поцелуев. Хотелось всего, сразу.

В детстве начинало колотить от бешенства, когда он видел, как младшему брату дают сладости, обнимают, когда отец сажал его на плечо, а мать целовала. Все это должно доставаться ему, Атэру, или хотя бы сначала ему, а потом уже всем остальным. Впрочем, тогда его звали Валерием. Но проклятая кличка, придуманная Гэлом, приклеилась намертво. Теперь он сам представлялся всем именно так.

И объяснений тоже всегда не хватало. Почему мир устроен именно так? Почему через каждые три дня нужно колоть палец острой иглой и оставлять каплю крови на статуэтке толстопузого демона? Он стоял на столике в самом темном углу комнаты, и маленькому Валерию запрещалось подходить к нему. Но от идола так противно воняло, что однажды мальчик стащил его и, как следует, вымыл в корыте, где поили свиней. За это отец выдрал его. Хворостиной, словно последнего раба – кормилица потом неделю смазывала все седалищные места целебной мазью.

Почему мать раз в месяц уходит в храм Друзлта на целую ночь и возвращается только утром? Тогда от нее пахнет вином и какой-то приторно-сладкой дрянью. Глаза становятся мутными, как будто затянуте бельмами. Голос визгливым. Пронзительным. От нее хочется убежать. Он так и делал. Удирал из дома, прятался на голубятне и сидел там среди воркования и тихого шелеста крыльев до тех пор, пока за ним не посылали кого-нибудь из рабов. Обычно это был пятнадцатилетний Ксант. С ним Атэр дрался. Тот учил мальчика делать подножку и бить кулаком. А еще плеваться косточками кизила через трубочку, воровать сыр из кладовой и пить вино. Он же и объяснил, чем мать занимается в храме. С демонами или их прислужниками.