Заложники

Поцюс Альгирдас

— Зато не прочь разбогатеть, — уточнил Пятрас.

— Ты так думаешь?

— Да. Недаром же он ушел сражаться за власть буржуев.

Довиле хотела было прекратить этот неприятный, вернее, опасный разговор, или хотя бы перевести его на другую тему, но неожиданно для себя вспылила:

— Да вы, комсомольцы, готовы в каждом видеть буржуя!..

Юноша добродушно рассмеялся.

— Что верно, то верно. Нам эти твари не по нутру.

— Я и сама господ не слишком уважаю, —

поддакнула Довиле, — и все же…

— Вот видишь, наши взгляды почти совпадают, — продолжая улыбаться, сказал гость. — Ты бы тоже могла вступить в комсомол.

Его слова развеселили девушку.

— Выходит, ты пришел сюда агитировать меня? — расхохоталась она. — А я-то думала…

— И вовсе не агитировать, — возразил Пятрас. — Я просто так заглянул. Ведь ты мне нравишься.

Довиле снова прыснула.

— Вот это честь! Понравиться классному философу Пятрасу!

— Нравишься, — не обращая внимания на колкости, упрямо повторил юноша.

— Вот досада, а ты мне не очень.

— Знаю, — кивнул Жичкус. — Что поделаешь? Как говорится, насильно мил не будешь.

— Справедливо говорится, — безжалостно заключила девушка.

Гость замолчал, с минуту грустно глядел в угол комнаты, потом перевел взгляд на разложенные перед Довиле учебники.

— Что ж, я пошел, — сказал он, вставая. — Завтра у нас алгебра, а у меня еще уроки не готовы.

— Нашел из-за чего переживать! Ведь ты задачки как орехи щелкаешь, — уже серьезно заметила Довиле.

Жичкус потоптался у дверей, собираясь, видимо, что-то сказать, но передумал и уже с порога буркнул…

— Не сердись…

Несмотря на не слишком радушный прием, Пятрас Жичкус продолжал и потом навязываться в компанию к Довиле. Иногда помогал ей решать уравнения, а чаще всего заглядывал в уютную комнатку просто так.

Однажды он зашел к девушке, когда та была в плохом настроении. Каждое его слово она обрывала ехидной репликой, безжалостно вышучивала парня и под конец попросила его уйти.

Однако Пятрас был не из тех, кого можно легко выбить из седла. На прощание он спокойно заметил:

— Бесишься, сама не зная отчего. Я же вижу: Шарунаса забыть не можешь. Да выбрось ты его из головы! Ведь не увидишь больше.

Довиле задохнулась от возмущения и не ответила. Дверь захлопнулась, а она продолжала смотреть на нее, будто ожидая, что Пятрас вернется и все объяснит. Но его шаги были слышны уже в другом конце улочки.

Довиле всем своим существом противилась услышанному. Нет, это неправда — она увидит Шарунаса! Ее любовь поможет ему выжить, спасет его.

Прощаясь той ночью, Шарунас сказал, что рано или поздно он объявится или даст о себе знать. Довиле не представляла, правда, как

это произойдет. Ей оставалось лишь строить догадки да ждать. Вдруг он пришлет письмецо? Или однажды тайком придет связной и передаст привет от Шарунаса? Вполне возможно, что и сам Шарунас однажды ночью постучится к ней в окошко. Ведь уже два месяца от него ни ответа, ни привета. В классе прошел слух, что пропавших парней видели неподалеку от большака, ведущего через Сакинскую пущу. Они были вооружены и вместе с несколькими бородатыми мужчинами останавливали крестьянские телеги, ехавшие на базар.

Накануне выпускных экзаменов, тихой июньской ночью, жителей городка разбудили сильные взрывы и перестрелка. Кто-то швырнул гранаты в помещение, где был опорный пункт народных защитников. Налетчики захватили казенную машину и на ней же скрылись. Один из лесных братьев был убит в перестрелке, и труп его валялся возле конюшни во дворе отделения милиции.

Придя в класс, Пятрас Жичкус принялся неторопливо описывать увиденное:

— Я ведь туда поглядеть ходил, а вдруг знакомый. Нет. Какой-то курносый мужик с бородой.

Довиле съежилась, будто ожидая, что его слова ледышками забарабанят по ее спине. Ведь этот недотепа вполне мог таким же невозмутимым тоном сообщить, что там лежит мертвый Шарунас. К тому же он посмаковал бы новость, поразмышлял на тему о кротах, которые пытаются своротить гору.

Теперь уже ей будет трудно скрывать свою неприязнь к этому человеку, подумала Довиле. Когда он неожиданно вырос на перемене рядом с ее партой и попросил одолжить карандаш, девушка, дрожа от ненависти, закричала:

— Да пропади ты пропадом, зануда!

Пятрас растерянно отошел в сторону. Ничего не понимали и остальные ребята, тем более что такой Довиле Мажримайте они не привыкли видеть. Правда, она была замкнута и нелюдима. Но как часто лицо девушки сияло добротой и приветливостью — казалось, она благоволила ко всем вокруг. Тогда она и с Пятрасом разговаривала, как с лучшим другом, а тот чувствовал себя на седьмом небе от счастья, снова начиная верить, что когда-нибудь сможет завоевать сердце упрямицы.

III

Выпускные экзамены были в самом разгаре. Все заботы отодвинулись куда-то, прекратились ссоры-раздоры, ребята с утра до ночи корпели над книгами и конспектами. Довиле короткими казались даже длинные июньские дни со светлыми вечерами. Она подолгу засиживалась над учебниками.

Поздно ночью, когда хозяйка уже давно спала, послышался осторожный стук в окно. Девушка настороженно подняла голову, и в это время кто-то тихонько попросил:

— Потуши свет.