Заметки из путешествия в Россию
Шрифт:
1934
Дело об убийстве / пер. Б. Вакса. М.: Цедрам, 1934.
1935
Гасить котлы! / пер. В. Стенича. М.: Гослитиздат, 1935.
Юность в Германии / пер. В. Стенича. М.: Гослитиздат, 1935.
Разрушители машин
[1922] Театр Революции (Москва), реж. П. Репнин, В. Мейерхольд
[1923] Молодой театр (Петроград), реж. Владимир Соловьев
[1924] Машиноборцы – театр «Березиль», реж. Ф. Лопатинский
Человек-масса
[1923]
Человек-масса – «Березиль», Г. Игнатович
Эуген Несчастный
[1923] Петроградский академический театр, реж. Э. Радлов
[1923] Национальный академический драматический театр (Киев), реж. Гнат Юра
Вотан освобожденный
[1924] «Девственный лес», БДТ (Петроград), реж. К. Хохлов
Гоп-ля, живем!
[1928] Театр Революции, реж. В. Федоров
[1932] То же – театр «Красный факел» (Новосибирск)
Гаси котлы!
[1932] «Туши топки!» – постановка отменена
[1928] Гоп-ля, живем! / пер. Сергея Мятежного (С. Апраксиной-Лавринайтис)
[1932] Туши топки! / пер. А. Петрова – для постановки
[1935] А всё-таки мещанин / пер. Давида Марьянова под редакцией Сергея Мятежного
Предисловие
Я долго не решался публиковать эти письма 1926 года. Могли ли скупые впечатления дополнить образ русской революции, образ столь близкого и столь далекого континента?
Однако я считаю, со странами, как и с людьми, всё решает первое, спонтанное впечатление.
В Советской России происходят события столь масштабные, определяющие нашу эпоху, что любое правдивое повествование, даже такое фрагментарное, становится важным и значительным.
К тому же волна клеветы, подлости, ненависти грозит захлестнуть русскую революцию. По всему миру паразиты истории, наживающиеся на человеческом страдании, готовятся к новым войнам и не в последнюю очередь к крестовому походу на Союз Социалистических Советских Республик [3] .
3
Sic!
Ultima ratio, последний довод современного общества – война, а предпоследний – эксплуатация человека человеком. Но все, сохранившие ясность ума, все, кто не разделяет слепой веры в неприкосновенный идеал, должны воззвать к власть имущим:
Позвольте каждому народу России идти своим путем, нигде на Земле мы не наблюдаем такого всплеска созидательной энергии.
Если эксперимент не удастся, в истории человечества он останется примером героического творческого духа.
Если удастся, а многое говорит в пользу этого, то на Земле начнется процесс регенерации культур, о многообразии проявлений которых мы сегодня и не подозреваем.
Берлин, июнь 1930 года
Письмо первое
Впечатления от путешествия в Москву
Европейцы терпеливо сносят мытарства при оформлении паспортов, как будто так и должно быть, что свидетельствует об их невероятной покорности.
Первого марта я иду в посольство России, уже предвкушая скорое путешествие. Показываю
Друг мой, вы помните, что я планировал поехать в Россию в январе. Но поездка явно откладывалась.
И что же делать? Билет на поезд Рига – Москва на завтра уже куплен. Бегу. Все паспортные службы закрыты. На следующий день умоляю бюро путешествий выправить мне новые визы. Консульство Латвии требует две новые фотографии. Откуда их взять? Встречаю знакомую, у нее с собой случайно две моих карточки, но… – вот черт! – не одинаковые. Наконец, консул Латвии по телефону разрешает вместе с пошлиной за новую визу подать эти фотографии – путь через Латвию свободен! Бюро путешествий направляет в консульство посыльного с паспортом, деньгами и фотографиями. Уставший, измотанный, иду домой, сажусь на упакованный чемодан и жду. Полчаса, час. Меня зовут к телефону. Посыльный приносит паспорт, однако литовской [4] визы там нет. Снова в бюро путешествий. Мне с сожалением сообщают, что при виде посыльного господин консул достал часы и заявил, что уже две минуты второго, рабочий день окончен, и визу сегодня получить не удастся.
4
Еще одна оплошность Толлера.
«Плевать я хотел на литовскую визу», – отвечаю я.
Я выезжаю.
Поначалу на границе возникают трудности с документами, но, чувствую, договориться можно. Я плачу за визу на месте (ведь все государства, как известно, вымогают деньги у путешественников, словно мелкое жулье), и несколько минут спустя я уже в поезде на Ригу.
Вечером я уже там.
С нетерпением я ждал сухого северного мороза, но снова топчу грязь и лужи. Полчаса хожу по грязным, раскисшим от дождя рижским улицам. Улицы пустынны, тускло освещены, архитектура города почти не различима. Из кафе слышны мелодии, которые я слышал в Берлине, Каире и Иерусалиме, вижу подозрительных граждан, прожженных жуликов западного образца.
Пересаживаюсь в русский вагон. В глаза бросаются чистота и порядок. В первые годы после революции, до начала нэпа, пассажиру не нужно было платить за проезд. Требовалась лишь справка с работы. При наличии справки ему оставалось только найти место, неважно, в каком классе – в первом, втором или третьем. Сегодня нужно снова покупать билет. Есть два типа вагонов, жесткие и мягкие, а в поездах дальнего следования – иностранные спальные вагоны первого и второго класса. В отличие от западноевропейских поездов все места в купе спальные. Даже пассажир жесткого вагона может ночью прилечь. Почти у всех при себе тюфяк.
Проводник, русский muschik, побывавший в немецком плену, худо-бедно понимает по-немецки. Сразу завязывается разговор. Он интересуется, сколько в Германии безработных и скоро ли «вспыхнет» революция.
Мой попутчик – один из директоров МХАТа, театр сейчас на гастролях в Нью-Йорке. Нас приветствуют генеральный консул России и его секретарь из Риги. Они рассказывают, что на прошлой неделе убили двух фельдъегерей. Один из них защищался, выстроив баррикады из седельных мешков, стрелял в нападавших, убил одного и ранил другого. До прибытия полиции раненому удалось скрыться. В России полагают, что убийцы были белогвардейцами и их наняли похитить важные документы некие иностранные службы.