Замок Кафки – окончание
Шрифт:
К. осторожно, почти на цыпочках вернулся к полуоткрытой двери, хотя, несмотря на всю свою осмотрительность, топота своими башмаками, он наделал изрядно. Но от волнения его сердце так громко колотилось, что из-за этого он и не слышал им самим производимого шума, полагая, что крадётся он почти так же тихо как кошка. У самого дверного проёма К. остановился и сдерживая волнение прислушался, и вдруг явственно услышал чужое прерывистое дыхание, доносившееся с верха печи. Он со страхом поднял взгляд и увидел там, где, как он полагал, в тепле сегодня спали Герстекеры, глубоко в углу печи, что-то живое. Сверкающие желтоватым светом глаза уставились на него, под незнакомым лицом на карнизе печи лежали две большие круглые женские груди, всё существо, казалось, состояло из груд мягкого белого мяса, толстый длинный
Остолбеневший от такого зрелища К., мелкими шагами, не сводя с существа взгляда, двинулся спиной назад, повторяя тихо, как молитву: «Наваждение! Это наваждение!». Добравшись до сеней, он развернулся и пулей, задыхаясь, выскочил, кое-как отперев засов, через дверь во двор на свежий морозный воздух.
На улице было пасмурно, с неба сыпал лёгкий мелкий снежок, а морозный шевелящийся воздух слабым ветерком остужал разгорячённое тело К. Он надел шапку, которую всё это время машинально сжимал в руках и огляделся. Двор был пуст, ни Матильды, ни её саней не было нигде видно, но через секунду где-то заскрипела дверь, послышались тяжёлые шаги по хрустящему снегу, и из-за угла выдвинулась массивная мощная фигура в шубе. К. сразу же признал Лаземана и замер, глядя прямо в его хмурое широкое лицо обрамлённое негустой бородой.
Лаземан с полуоткрытым ртом, как будто собираясь что-то сказать, остановился на месте и подозрительно вперился взглядом в К., явно не ожидая видеть его здесь снова. К., со своей стороны, был не так сильно удивлён, так как знал, что кто-то заходил в дом, где была Матильда, пока сам К. странствовал под землей, но он сам ещё был настолько под неизгладимым впечатлением того, что он только что узрел в доме у Герстекеров, что он тоже, остановившись и растерянно раскрыв рот, молча уставился на Лаземана.
«Стало быть, господин землемер снова пожаловал сюда в гости?» – холодно отметил Лаземан, медленно приближаясь к К. Его маленькие глазки недобро осмотрели К. с ног до головы и он даже, кажется, принюхался к К., подойдя к нему совсем близко. К. в панике подумал, что бородач сейчас унюхает запах мыла, которым не так давно мылили К. и привлечёт его к ответственности за купание в принадлежащей ему лохани. В страхе К. даже забыл на время о странном существе лежавшим на печи в доме Герстекеров, да и вообще, было ли оно, не показалось ли оно ему просто наваждением, как он непрерывно и бормотал, выбираясь на улицу после затхлого воздуха подпола. Да, и мыслимо было ли существование такой твари в действительном мире окружавшем К. здесь? Даже Матильда казалась ему сейчас менее реальной, чем это странное существо, а ведь он был с ней куда более близок; но теперь К. озирался и не мог понять, где сейчас эта женщина, где подъехавшие, как он слышал, сани и возница; двор был пуст, ворота заперты, а на заснеженной земле не было никаких следов.
Лаземан по прежнему сверлил К. своим подозрительным взглядом и поэтому он спешно ответил: «Я ночевал сегодня у Герстекеров, но сегодня они кажется уехали». Дубильщик был слегка озадачен его ответом; наверное, до этого он хотел обвинить К. в покушении на своё жилище вместе с лоханью, ибо чьи-то следы там, получается, явно были, но слова К. сбили его с толку, ему теперь придётся искать новых подозреваемых, если К. сможет обосновать свою непричастность. Но он же не мог разминуться с Матильдой, подумалось К., значит, ему и вовсе незачем подозревать меня в том, что я был у него в доме.
«А вы здесь сами только что никого не видели?» – осторожно спросил он, снова оглядываясь по сторонам, не могли же сани с людьми просто растаять в воздухе как фата-моргана. «Какое вам дело? – угрюмо пробурчал Лаземан, – мы в чужие дела не суемся, и не желаем, чтобы и в наши совались».
К. понял, что он не добьётся от дубильщика никакого осмысленного для него ответа. Жители Деревни, по прежнему, не хотели иметь с ним дела, кроме, разве что, Герстекеров, но и те куда-то таинственно подевались.
«Я и не хотел никуда соваться и никому мешать, – примирительно произнёс он, решив даже не упоминать о Матильде и тем более о том, при каких обстоятельствах произошла их встреча, – но я действительно был у Герстекеров ночью, они позвали меня для…, – он, запнулся,
Лаземан равнодушно махнул рукой и повернулся в сторону.
«Ну, видел их на постоялом дворе с час назад, да только они уехали уже оттуда». «Куда?» – быстро спросил К., но Лаземан лишь коротоко буркнул, «Не знаю», и окончательно развернувшись от К., тяжело и широко ставя ноги, двинулся к своему дому.
Слегка растерянный К. смотрел как тот исчезает за углом, ни разу не обернувшись даже бросить прощальный взгляд, как будто К. вовсе и не существовало в его мире. К. понял, что больше ничего от Лаземана он не добьётся, даже если догонит его и начнёт лупить кулаками по его широкой спине, чтобы хоть как-то обратить на себя внимание. С другой стороны, Лаземан и так сообщил К. ценную информацию, о том, что Герстекеры побывали утром на постоялом дворе. Возможно, имело смысл отправиться туда, а затем по обстоятельствам в школу, где были его вещи и где, как выразился секретарь Мом не так давно, его ждал долг школьного служителя. Возвращаться же в дом к Герстекерам, чтобы проверить, как там чувствует себя на печи странное существо с хвостом и женской грудью, К. точно один не собирался, пусть этим занимаются хозяева, а ему лучше предположить, что всё это ему привиделось. Не хватало, чтобы тут его ещё и вырядили в сумасшедшие. Поэтому он вышел за ворота и быстрым шагом отправился к постоялому двору «У моста», напрасно размышляя, куда могли таким странным образом исчезнуть приехавшие к дому сани и сама Матильда.
Глава 29 (4)
Церковь.
К. уже немного ориентировался в Деревне, благо, что уже давно наступил день и не надо было выискивать дорогу под обманчивым светом луны, как в прошлый раз. Солнца, правда, тоже видно не было, но заволокшиеся небеса отбрасывали на заснеженные крыши домов белый молочный свет, в котором кружились такие же белые и поэтому, почти невидимые снежинки. Дорога к постоялому двору вела мимо школы, куда К. решил заглянуть попозже, справедливо полагая, что раз уж он опоздал на свою работу ещё с утра, и тем более отсутствовал там весь предыдущий день, то ещё один лишний час погоды ему уже не сделает. Тем не менее, мимо школьной ограды он прошёл осторожно и озираясь по сторонам, в ожидании, не появится ли внезапно из ниоткуда учитель с детьми, и тогда уж К. точно придётся вместо постоялого двора, как миленькому, заворачивать обратно в школу, не будет же школьный сторож бегать как заяц от своего начальника, раз уж тот его заметил. Тогда ему придётся подзадержаться в школе, ибо долг школьного служителя он не исполнял целый день, не считая сегодняшнего, и наверняка, там накопилась гора дел требующих его внимания, которые раньше должен был переделывать сам школьный учитель с Гизой, пусть, может быть, даже с помощью Шварцера. Но, коль скоро, теперь у них появилась возможность свалить всё это на К., да ещё придумать ему множество новых обязанностей, которые раньше никто не выполнял, (не зря же по справедливому замечанию старосты, школа давно тонула в страшной грязи), то тогда ему, наверняка, придётся трудиться не покладая рук до самого заката, ровно к тому времени, когда от Герстекеров на постоялом дворе простынет и след.
После школьного здания, которое он благополучно миновал, К. увидел сельскую церковь – её-то он хорошо запомнил ещё с первой прогулки по Деревне. Это было довольно унылое каменное серое здание с острым шпилем кирпичного цвета, за который всю зиму тщетно пытался зацепиться падавший снег. Ворота были полураскрыты и очень хорошо сочетались с цветом неба. Около входа в церковь, придерживая тяжёлую дверь, стоял церковный служка – маленький старичок с морщинистой физиономией, испещрённой пятнами самых разных оттенков и островками невыбритой щетины – и пристально смотрел на К., будто ожидая именно его.