Замок Кон"ронг
Шрифт:
Недостатки находились всегда.
Но Джин...
С точки зрений Лесса, у нее был только один недостаток - она пока еще не была его женой. Все остальное было сплошными достоинствами. От внешности - и до ума.
И мать рано или поздно в этом убедится.
Вдовствующая леди Кон"Ронг посмотрела на сына. Покачала головой и сказала то, что он ожидал услышать.
– Лесс, милый мой, разумеется, если ты хочешь жениться на этой девушке...
– Да, мама. Она уже приглашена в замок через десять дней.
– Да?
– И я рассчитываю,
– Помолвка?
– Мама, я не хочу тянуть. Джин потрясающая, ты обязательно полюбишь ее, когда увидишь. Ее стоило ждать...
Леди Кон"Ронг чуть склонила голову.
– Если ты любишь ее, а она любит тебя, разумеется, я буду рада принять невестку.
Какая многозначительная оговорка.
Если.
***
Сама Джин Брайс в этот миг сидела за письменным столом. Рука ее летала по листу бумаги, уголек в руке уверенно наносил штрихи на белоснежную гладь, а на губах играла ехидная ухмылка, вовсе не идущая к милому лицу.
Красавицей Джинджер назвать было нельзя. Она не была ни милой ангелоподобной блондинкой, ни высокой темноглазой брюнеткой, которые были в моде. Невысокая, скорее пухленькая, чем стройная, с милыми ямочками на щеках, темно-русыми вьющимися волосами и большими серыми глазами, Джин производила впечатление недалекой и славной девушки. С приятного личика с правильными чертами не сходила улыбка, кудряшки вечно выбивались из прически, а искренняя доброжелательность девушки делала ее желанной гостьей в любой компании.
Впрочем, беззащитной Джин не была. И ответить могла так, что любой, рисковавший задеть ее, становился всеобщим посмешищем.
Но никто, никто не догадывался, что это - маска.
Сама же Джин совершенно другая. Неглупая, достаточно жесткая и жестокая, спокойная и холодная. Но эту Джин видела только ее мать. А остальные...
Если маска устраивает людей - стоит ли их разочаровывать себе в убыток? Джин и не собиралась.
– Джин, тебе долго еще?
– Нет, мам. Часика два, потом я в твоем распоряжении.
– Хорошо.
Мама отлично знала, что отвлекать дочь от работы не стоит.
Работа?
У приличной юной леди?
О, да!
Джин не вышивала крестиком, не обучала никого хорошим манерам и не служила компаньонкой. Более того, узнай свет о ее работе, она стала бы изгоем. Но ее увлечение приносило достаточно, чтобы они с матерью могли вести устраивающий ее образ жизни, а больше Джин (вообще-то Джинджер Элеонору Брайс, баронессу Брайс) ничего и не волновало.
Замужество?
Вот еще не хватало!
Слишком памятен для Джин был пример подруги, симпатичной Аликс Лоусон, которая счастливо смеялась на выходе из храма, бросая подружкам букет, всего пять лет назад, а теперь запудривала синяки и отважно лгала Джин, что случайно споткнулась впотьмах.
Джин делала вид, что верит, и собиралась, когда Аликс надоест служить безответной игрушкой для муженька-ублюдка, предложить
Впрочем, на это тоже нужны были деньги.
И Джинджер зарабатывала их так, как могла.
Она была модной гостьей в любых салонах, благодаря своим акварелям. Она вообще великолепно рисовала, хоть красками, хоть карандашом. Эксцентричная дочь богатого барона, таково было всеобщее мнение.
Джинджер рисовала портреты и пейзажи, любимых птичек и болонок, детей и комнаты, даже дам в интересных видах и позах, если те просили девушку об услуге, и не брала денег за рисунки. О, нет.
Деньги?
У меня более чем достаточно денег на мои прихоти, - пожимала она плечами, поигрывая бриллиантовым браслетом на запястье. Или крутя на пальце колечко с рубином. Никто же не знал, что это филигранно выполненные подделки под настоящие драгоценности. Отец закладывал все, что мог, но любя блеск, заказывал матери настолько качественные копии украшений у одного из знакомых "ночных ювелиров", что от оригинала их могли отличить только профессионалы.
И деньги ей не предлагали.
Зато приглашали на все, даже самые закрытые вечера. Джин была даже принята при дворе, хотя для незамужней баронессы это было... сложно. Но ее представили королевской чете, и их величества благосклонно отозвались о рисунках Джин.
Это была внешняя сторона обертки.
Внутренняя же...
О ней знала только мать - и никто кроме матери.
Только мать знала, что дочь заложила Брайс, чтобы были деньги на приезд в столицу. Только мать знала, каких трудов стоило дочери заработать деньги на выкуп и Брайса, и их городского дома. Хотя изначально им повезло.
Барон Брайс был милым, добродушным и дружелюбным человеком.
Больше всего он любил своих друзей и охоту. Потом шли дочь, поместье и жена, именно в таком порядке. Мать Джинджер, Кларисса Эмори, младшая дочь обедневшего графа, не разобралась сразу, чего ей ждать от мужа, а когда прозрела, оказалось, что уже поздно.
Обеты прозвучали, браслеты защелкнулись, оставалось только жить и растить дочь. Единственного ребенка, потому что роды оказались невероятно тяжелыми. Барон, будучи приглашен на праздник к другу забрал единственный экипаж и хороших лошадей, в итоге, за доктором помчался мальчишка на старой кляче, и к моменту приезда доктора Кларисса едва была жива от боли и кровотечения. Спасли ее только чудом, но женщине пришлось проболеть чуть ли не полгода.
Рожать второго ребенка Клариссе запретили.
Барон не настаивал - у него было за кем охотиться.
Кларисса тоже не настаивала, не в силах простить мужу то, что хуже любой жестокости - преступную, непростительную беспечность.
Джинджер же...
С детства она видела беспечность отца, видела, как бьется, словно рыба на льду, мать, не в силах ни на что повлиять, слушала разговоры отца с кредиторами....
И клялась себе, что этого не будет.
А еще рисовала.
Второй источник дохода у нее таки был.