Замок на Воробьевых горах
Шрифт:
– Я не занимаюсь спиритизмом.
Завкафедрой снова откинулся на спинку стула.
– Жаль. Я бы хотел узнать, каково ей сейчас там.
Его лицо омрачилось, стало озадаченным, словно он пытался что-то прочесть, но свет был слишком тусклым. Когда он снова заговорил, голос прозвучал глухо и странно отдаленно, словно из подвала.
– Вы знаете… а ведь она мне изменяла.
В первую секунду Мария подумала, что ослышалась.
– Простите, я не…
– Жена изменяла мне, – повторил Завадский и медленно поднял на нее взгляд.
– Изменяла? –
Завадский кивнул:
– Да. С каждым встречным мужиком. Я должен был развестись с ней еще четыре года назад, когда в первый раз застукал ее в постели с другим. Но почему-то все медлил… Потом, уже заболев, она несколько раз просила меня убить ее. И я бы мог это сделать. Но не сделал.
– Вы не хотели отказываться от надежды, – тихо произнесла Варламова. – Вам не в чем себя упрекнуть.
Максим Сергеевич медленно перевел взгляд на бутылку, облизнул губы и горько выдохнул:
– Правда? Возможно, и так. Но что, если я просто мстил ей? Что, если хотел, чтобы она подольше помучилась?
Он взял бутылку и снова наполнил стакан.
Варламова окончательно растерялась. В его словах вполне могла быть доля истины. Конечно, она ни на секунду не допускала, что дело было только в мести. Но человек слаб и в слабости своей не забывает обид. Часто мы творим самые подлые и жестокие поступки неосознанно.
Мария смотрела, как Завадский пьет, и размышляла. Она была бы рада улизнуть из кабинета, но слово «улизнуть» совершенно не применимо к калеке, которая умеет только ковылять и не сможет сделать даже пяти шагов без своей проклятой трости.
Словно прочтя ее мысли, Завадский вдруг спросил:
– Трость действительно вам нужна? Или вы ходите с ней для солидности?
Предположение заставило Марию улыбнуться.
– Солидность тут ни при чем, – ответила она. – Без трости мне придется скакать на одной ноге.
– Кроме того, она дает вам возможность отбиться от нежелательных ухажеров, верно?
Лицо Марии оцепенело, а в голове пронеслась отчаянная мысль – уж не издевается ли Завадский над ней? Но нет, не похоже было, чтобы издевался. Неужели он действительно считает ее… женщиной?
– Обычно, когда поклонники надоедают, я поливаю их из пожарного шланга, – неловко сострила Мария.
Максим Сергеевич улыбнулся.
– Это смешно. – И вдруг сказал без всякого перехода: – Я думаю, жене доставляло удовольствие меня мучить. И тогда, когда она была здорова, и потом, когда уже заболела. Иногда я читал в ее взгляде торжество. Особенно в последние несколько дней, когда она разговаривала с покойниками. Думаю, в те мгновения она была счастлива. Ведь снова могла делать что-то у меня за спиной. И торжествовать от того, что я не могу принять участия в их разговоре.
По спине Марии пробежала ледяная волна.
– Ваша жена в самом деле беседовала с мертвецами?
Завадский кивнул:
– Да. В последнее время она больше принадлежала тому миру, а не этому.
– Немного.
– В какой-то книге этот чудак писал, что люди, уходя из жизни, не фиксируют момент смерти. А продолжают делать то, что делали раньше. Пьют кофе, ходят на работу, прогуливаются в парке. А потом вдруг – бац! – приходит прозрение. Но до того, как прозреть, они могут месяцами и даже годами слоняться по улицам, не догадываясь, что уже умерли. Может, и мы с вами так же, а?
Непонятно почему Мария почувствовала раздражение.
– Насчет вас не знаю, но я-то уж точно жива, – сказала она тихо и твердо.
– Откуда вы знаете?
Мария кивнула подбородком на набалдашник трости:
– Вот откуда. Вряд ли мертвецу нужна трость.
Завадский посмотрел на палку и тихо засмеялся.
– Это верно! – проговорил он с какой-то непонятной и неприятной веселостью. – Мертвецу трость уже ни к чему!
Внезапно Максим Сергеевич оборвал смех. Долго молчал, глядя на опустевший стакан, потом сказал:
– Я не могу вернуться домой.
– Понимаю, – сказала Мария. – Переночуйте пару ночей у друзей.
Завадский отрицательно покачал головой.
– Нет. За время болезни жены я растерял всех друзей. Глупо, наверное, звучит, но мне совсем некуда пойти.
Мария отозвалась прежде, чем успела понять, что же она такое говорит:
– Вы можете пойти ко мне.
Завкафедрой вскинул лицо и посмотрел на нее с нескрываемым изумлением.
– Вы правда так думаете?
Отступать было поздно.
– Соседняя комната действительно свободна, – сказала Мария, стараясь говорить спокойно. – Я позвоню и попрошу, чтобы ее открыли. Уверена, что комендант пойдет мне навстречу.
Завадский хмуро усмехнулся.
– Да вы просто ангел! Странно, что все здесь считают вас ведьмой. Не возражаете, если мы пойдем туда прямо сейчас? Я не прочь вздремнуть пару часиков.
Мария пожала плечами. Она не возражала.
Двадцать минут спустя левая комната была открыта, а кровать застелена.
– Ну, вот, – улыбнулась Мария, – теперь вы можете лечь.
– А вы? – спросил Завадский, стоя у двери и глядя на Марию мутноватыми глазами.
– Что – я? – не поняла она.
– Что будете делать вы?
– Приму душ, а потом… Потом займусь чем-нибудь.
Завадский усмехнулся и провел ладонью по коротким, седым волосам.
– Если услышите, что я храплю, приоткройте дверь и запустите в меня тапкой.
– Лучше я толкну вас тростью, – хмыкнула Мария. – Ну, все. Приятных снов.
И, пристукнув об пол тростью, захромала в прихожую. Проходя мимо мужчины, почувствовав запах коньяка, табака, дорогой туалетной воды, Мария с удивлением отметила, что этот запах заставил ее сердце биться быстрее.