Замок на Воробьевых горах
Шрифт:
Коридоры девятого этажа, как и следовало ожидать, были пусты. Мария, тяжело опираясь на алюминиевый костыль и морщась от сильной боли в колене, медленно шла к своему блоку.
938… 937… 936…
Проходя мимо девятьсот тридцать пятого, она привычно взглянула на дверь. Дверь как дверь. Желтое дерево, латунные цифры. Ничего необычного.
Мария заковыляла дальше. Дойдя до своего номера, она остановилась и полезла в сумочку за ключами. И вдруг в ушах у нее отчетливо
Ты уже позвонил Наставнику?
Мария замерла. Что за фраза? Где она ее слышала?
Кажется, Граубергер сказал это Виктору. Но когда? И вдруг холод пробрал Марию.
Наставник!
Ну, конечно, без взрослого человека здесь не обошлось. Без взрослого, амбициозного человека с уязвленным самолюбием, помешанного на «чистке рядов» и «наследуемом интеллекте».
В голове возник образ Ковалева – зазвучал его рассеянный голос:
– Мой отец и мой дед были здесь студентами, а затем и преподавателями университета. Я чувствую за университет личную ответственность.
Мария все поняла. Эти дети, при всей их жестокости и жажде крови, – всего лишь овцы. Но у них есть пастырь. Человек, который вдолбил в нестойкие умы культ интеллектуального и физического превосходства над «калеками» и «идиотами».
– Маша, – окликнул ее кто-то.
Варламова вздрогнула и испуганно обернулась. По коридору шел Завадский.
– Боже… Максим! – Она бросилась ему на грудь.
– Ну-ну, – мягко проговорил Максим Сергеевич и погладил широкой ладонью по ее волосам. – Я все знаю. История, конечно, ужасная, но тебе больше не о чем волноваться.
– А ты?
– Ну, у меня теперь будет куча проблем. Но я справлюсь. – Он вздохнул. – Я слишком сильно был занят своим горем и не замечал ничего вокруг. Это моя вина. Но кто бы мог подумать, что они способны на такую страшную глупость!
– Ты знаешь, они убивали людей…
Завадский кивнул:
– Да, я уже слышал. Завтра вся Москва заговорит об этом.
Она отпрянула, глядя Завадскому в глаза, провела по его небритой щеке ладонью и пробормотала дрогнувшим голосом:
– Бедный… Как же тяжело тебе придется!
– Не тяжелее, чем тебе.
Мария всхлипнула.
– Послушай… Я только сейчас поняла: а ведь у ребят, молодых амбициозных дураков, был взрослый наставник. Тот, кто внушил им все эти идеи, подсунул нужную литературу и культивировал в них дьявольское самомнение. Тот, кто отвечает за все, что произошло.
– О ком ты говоришь?
– О Ковалеве.
Максим Сергеевич слегка отодвинул от себя Марию и пристально посмотрел ей в глаза.
– Подожди… Ты хочешь сказать, что Игорь Иванович…
Завадский осекся, лицо его оцепенело. Мария кивнула:
– Да. Это он, мерзавец, сбил их
Несколько секунд завкафедрой размышлял, хмуря брови, затем прямо взглянул на Марию и сказал твердым голосом:
– Мы должны позвонить в милицию и все рассказать.
Но она отрицательно покачала головой:
– Нет. У нас нет доказательств. Но мы должны добыть их. Ковалев ведь тоже живет в ГЗ?
– Да.
– И он наверняка еще ни о чем не знает. Если мы застанем его врасплох, у нас есть шанс разговорить негодяя и добиться признания.
– Как?
– Не знаю. Но я… я попробую его спровоцировать.
– Не уверен, что ты приняла правильное решение.
Мария мягко тронула его за руку.
– Максим, ты сказал, что чувствуешь и свою вину. У тебя есть шанс все исправить. Неужели ты им не воспользуешься?
Завадский еще колебался.
– Если все так, как ты говоришь, Ковалев – страшный человек и способен на что угодно.
– Да. Но мы сможем его остановить. Я чувствую. Я это знаю.
Они зашагали к лифту. Коридор, залитый тусклым светом бронзовых светильников, был по-ночному пустынен.
– Я зайду к нему одна и попробую как-нибудь его спровоцировать, – сказала Мария. – Ты останься за дверью и внимательно слушай.
– Не нравится мне все это, – неуверенно проговорил Завадский. – У меня такое ощущение, будто я тебя подставляю.
– Не бойся, я сильная. И умная.
– Да, – усмехнулся Завадский, – ты не последняя рыбка в водоеме.
Мария вдруг замедлила шаг.
– Что? Что ты сказал?
Завадский рассеянно скосил на нее глаза.
– Не помню. А я что-то сказал?
– Ты сказал, что я не последняя рыбка в водоеме.
Завадский опять усмехнулся.
– Любимая поговорка моего отца. Он был заядлый рыбак и каждый раз, когда ему попадалась крупная рыба, говорил, что это не последняя рыбка в водоеме.
Мария остановилась.
– Что? – Завадский внимательно посмотрел на Марию. И вдруг зрачки его сузились, а лицо исказила гримаса досады, и он в сердцах выговорил: – Проклятие! Опять твоя проклятая проницательность. А я думал, что все уладил.
Мария сделала шаг назад, не спуская с Завадского испуганного взгляда.
А тот сунул руку в карман куртки и достал нож.
– Ты был их Наставником… – тихо бормотала Мария. – Они поверили тебе, и ты сделал из них чудовищ…
– Сумасшедшая, – четко и хладнокровно произнес Завадский. – Твой разум не выдержал жестоких испытаний, и ты приняла меня за Ковалева. Напала на меня с ножом, и я вынужден был защищаться.
Мария перевела взгляд на нож, который он держал в руке. Мотнула головой, отступая еще на шаг.
– Нет, ты не посмеешь.
По лицу Завадского пробежала судорога.