Замок серебряной розы

Снегова Анна

Я много раз бывала в Замке ледяной розы.

Всегда он был разным, словно музыкальная шкатулка с секретом, которая всякий раз играет новую мелодию, стоит поднять крышку.

Сегодня эта музыка молчала.

Сегодня Замок был какой-то притихший и казался настороженным и молчаливым, будто олень, что чутко прислушивается к шорохам в лесу и вот-вот сорвётся в бег.

– Кэти!

Ответа не было.

Я ускорила шаг.

Коря себя за то, что вообще выпустила ребёнка из виду. Это ведь Замок, где даже стены живые, говорила я себе. Что может случиться? Тем более с моей осторожной и ловкой девочкой, которая ни разу за всю жизнь даже коленку себе не сбила…

А вот теперь тревога заставляла переходить почти на бег, заглядывать во все двери по дороге. Я упустила из виду, что она у нас… слишком тихая. Никогда не кричит, не капризничает, как другие дети. Ничего никогда не просит, и вообще почти всё время молчит – так что одно время я даже боялась, что она растёт немой. Но страхи оказались напрасными. Просто она больше любит слушать и наблюдать – может часами смотреть на то, как паук ткёт паутину или вместе с кошкой караулить мышь у норы, присев на корточки и сосредоточенно хмуря бровки.

И уж совершенно точно невозможно добиться, чтобы Кэти откликнулась, когда её зовёшь.

Я представила, сколько в этом лабиринте интересных закоулков и тайников, в которых можно спрятаться, и мне поплохело.

А всё граф со своими демиургами! Дались они ему.

Я отдышалась немного и поднялась ещё выше, на этаж, который пока не обследовала.

В длинных гулких коридорах Замка ледяной розы не плясали под потолком синие огни-светляки, как обычно. В них царила полутьма. Лишь далеко-далеко впереди маячил белый просвет высокого стрельчатого окна, за которым шёл снег.

Я узнала место. Здесь был наш с Ричардом «особенный подоконник», на котором он меня впервые поцеловал. И в этом коридоре располагалась та самая комната, принадлежавшая раньше его матери, в которой разрешили поселиться и мне когда-то. Комната, соединенная с соседней тайным проходом… сколько же воспоминаний хранят эти стены!

И может, наши тени до сих пор бродят здесь по ночам – или это сны Замка ледяной розы, которые оживают, когда древние камни погружены в ночное безмолвие.

Я невольно замедлила шаг и остановилась возле заветной двери.

Она была неплотно прикрыта, и я коснулась ладонью створки.

Мои глаза широко распахнулись. Я вспомнила.

Видение.

Оно пришло ко мне, когда я в первый раз была здесь.

– Кэти! Кэти, сердечко моё, не убегай! – повторила я те самые слова, что слышала тогда.

И теперь поняла, почему голос, их произнёсший, показался мне смутно знакомым.

Ведь это был мой собственный голос.

И вовсе не юную леди Винтерстоун показало мне видение.

Я видела тогда не прошлое, как мне почудилось сначала – а будущее.

В тот вечер я увидела нашу с Ричардом дочь.

…Накануне прибытия в Замок я

и правда нарядила Кэти в зелёное платье, её любимое. И синяя лента вплетена в длинные тёмные пряди.

Моя малышка стоит спиной ко мне у окна в этой тихой пыльной комнате, в которой давно никто не живёт. Запрокинув голову, разглядывает витражи, поросшие морозными узорами, будто листвой сказочных деревьев.

Синие розы спускаются к ней с потолка – медленно, собираясь познакомиться. Она тянет к ним пальчики и касается бархатных лепестков.

Лепестки чернеют и скручиваются. Ветви отдёргиваются, словно руки человека, который обжёгся. Колючие плети втягиваются в потолок, и он замирает, кажется снова неживым, лишь покрытым изящной лепниной.

А малышка уже поднимается на цыпочках к витражу.

Крохотная ладошка ложится на узор из синих, голубых и белых стёкол… и по нему во все стороны расползается чёрная тень. Плавя на своём пути морозные разводы, стирая цвета – словно в воду плеснули чёрных чернил и теперь они, клубясь, стремятся заполнить всё вокруг… один изогнутый фрагмент металлической решетки витража за другим покрывается чернотой… до самой стрельчатой рамы…

Я содрогнулась.

Кэти обернулась и посмотрела удивлённо на меня. Как всегда молча. Своими красивыми, большими, чёрными папиными глазками.

Моё драгоценное, так трудно давшееся мне дитя. Моё единственное дитя, и единственным, скорее всего, останется. Как же я её люблю. О чём-то я только что беспокоилась… Я бросила затуманенный взгляд на окно, полюбовалась мгновение яркими, синими с голубым, витражами… нет, не помню. Показалось что-то. Наверное, от недосыпа. Плохо сплю последнее время, в нашей огромной постели без Ричарда слишком много пустого места.

Я подошла к своей девочке, присела перед ней и взяла руками за узкие плечики.

– Бабушка ждёт. Пойдём?

Кэти упрямо не двигалась с места.

– Ну что ты? Не хочешь уходить?

– Тут ялче всево, - тихо сказала Кэти.

– Что ярче?

Она как обычно не ответила.

Но мне показалось, что речь идет о магии. Потому что в этот миг я и сама очень остро ощутила то, о чём говорит моя дочь. Эта комната – сердце Замка ледяной розы, средоточие его магической энергии.

Но нас и правда заждались. Заставлять хозяйку Замка ждать дольше было бы совсем уж невежливо. Поэтому я подхватила дочку на руки, и не взирая на её молчаливо сопящее сопротивление потащила прочь.

Как оказалось, вовремя – граф уже поднимался размашистым юношеским шагом по лестнице, и просиял при виде нас.

– А пойдёмте-ка на лужайку перед Замком, юная леди! Вас ждёт сюрприз.

К нему моя упрямая малышка пошла охотно, и меня даже кольнула ревность.

– Гаяни, а ты ступай к моей жене, будь добра. Она в малой серебряной гостиной. Ждёт тебя с самого утра – кажется, хочет сказать что-то важное, - и граф спрятал в уголках губ таинственную улыбку.