Замок янтарной розы
Шрифт:
Эти мысли тревожили и не давали покоя, сидели тянущей занозой в сердце, лишали наше небольшое путешествие того очарования, которое оно должно было иметь, учитывая, что мне не так часто удавалось повеселиться.
Шестёрка серых в яблоках легко, как на крыльях несла нашу роскошную белую карету с графскими вензелями по заснеженным зимним дорогам к Леонелле, великолепному предместью Фрагонары. Именно там, среди пышных садов и живописных холмов король приказал построить новый дворец. Официальную королевскую резиденцию взамен увядшего Замка пурпурной розы.
Даже окруженная голыми прочерками облетевших деревьев, Леонелла была прекрасна. Две подъездные дорожки, прямые как стрела, тянулись
– Как красиво! – не удержалась я, лишь только впереди показались голубые с золотом стены дворца, украшенные обильной лепниной и барельефами. Три этажа и четвертая – надстройка с большим витражным куполом по центру. Сверкающая на солнце разноцветная мозаика рисует на нём масштабную картину – синее море, яркие флаги кораблей, яростно слепящее солнце в полнеба.
– Нда. Хотя и слабая замена Замку пурпурной розы, разумеется. К тому же он не вполне достроен – одно крыло ещё даже не заселено. Хьюго поторопился устроить торжество. Говорят, мастера трудились ночами посменно, чтобы успеть хотя бы наружную отделку и парадные залы. Но королю не терпелось стереть из воспоминаний подданных унизительное падение прежней резиденции.
Лошади двигались уже совсем медленно и степенно, звук из-под копыт изменился, и мы въехали на просторную округлую площадку перед дворцом, мощёную булыжником. На ней уже столпилось столько карет и экипажей, что бедные слуги не успевали уводить прочь лошадей и освобождать место для вновь прибывших.
– Так много гостей…
Отец небрежно отодвинул бархатную портьеру двумя пальцами.
– Будет ещё больше. Ходят слухи, в кои-то веки нас даже почтит своим присутствием младший принц, эта паршивая отца в венценосном семействе.
– Молодой Ястреб? – я сказала раньше, чем подумала, и смутилась.
Конечно же, я слышала о сыне короля от второй жены. Девочки с придыханием шептались о том, что он плавает по морям на собственном корабле и почти не бывает в столице. Злые языки утверждали, что пиратствует, – впрочем, это лишь добавляло Его безответственному Высочеству романтичного ореола в глазах учениц.
Мне вдруг вспомнился корабль, летящий по волнам с эмблемой птицы на парусе – тот самый, что я увидела когда-то у берегов Фрагонары в свой первый приезд в Школу. Я ещё завидовала тому, как свободен и прекрасен этот полёт. Только теперь я поняла, что кажется, то был вовсе не сокол и не орёл. А очень даже…
Отец поморщился:
– Ястреб, скажи на милость! И когда только ты успела нахвататься подобной чуши? Глупая кличка. Генрих наверняка сам себе её придумал, чтобы дурить головы смазливым барышням. А он по этой части большой любитель. Ты уже достаточно взрослая, Эмбер, чтобы понимать, о чем я. Так что настоятельно советую тебе не вступать ни в какие с ним разговоры! И вообще лучше поменьше разговаривать с придворными – ты можешь не знать всех подводных камней, которые скрывают такие беседы. А любое неловко сказанное слово эти акулы могут использовать
Я послушно кивнула, и отец довольно улыбнулся.
А у меня и без того не было никакого желания знакомиться с этим принцем. Больше всего не люблю такой тип людей – ветреные, непостоянные пустышки, которые думают только о развлечениях и удовольствиях.
В сказках обычно бывает Прекрасный Принц, а Генриха я про себя окрестила Ужасным Принцем.
Нам выделили просторные покои на третьем этаже – несколько смежных комнат в той части дворца, где внутренняя отделка была уже завершена. Хотя запах краски и свежего дерева пропитывал воздух так, что с запертыми окнами было совершенно невозможно дышать. Но если окна распахнуть, помещение тут же выстывало до стука зубов. Я с тоской вспомнила Замок ледяной розы и его живые, тёплые даже в самую лютую стужу стены. Слуги обещали к вечеру истопить камин. Что ж, надеюсь, это даст мне возможность пережить ночь.
Отец не без удовольствия отметил, что маршалу королевства оказана особая честь – большая часть гостей и вовсе ютится в маленьких недокрашенных комнатушках по несколько человек к ряду, в условиях много худших, чем у нас дома прислуга.
Мне и двум моим горничным предоставили пару свободных часов - освежиться и нарядить меня к вечерней трапезе. Отец зашёл за мной около восьми, осмотрел с головы до ног и одобрительно кивнул. Ещё бы! Каждый из пяти моих туалетов он лично отбирал, заставляя вертеться перед ним, как перед зеркалом. Даже боюсь представить, сколько стоил этот. Тяжёлое верхнее платье из оливковой гобеленовой ткани было расшито едва заметным цветочным узором и вкраплениями мелкого янтаря, медовые осколки переливались при каждом моем движении. Нижняя юбка золотистого цвета, по счастью, оказалась из более тонкой материи и легче, не то ей-богу попросила бы одну из горничных пойти со мной и подставлять плечо, если устану всё это носить. Волосы завили крупными локонами и распустили по плечам, тут и там в них вплели золотую тесьму с подвешенными на неё жемчужными каплями. Они звенели при каждом моём движении – как бубенцы у коров на лугу.
Отец в парадной чёрной форме выглядел очень внушительно – высокий, подавляющий своей военной выправкой и стальным взглядом. Он подал мне руку и повёл вниз, на первый этаж. От запаха краски уже основательно разболелась голова, висок простреливало болью, но я знала, как важно отцу произвести нужное впечатление, поэтому нацепила на лицо учтивую улыбку и твёрдо вознамерилась носить её весь вечер, не снимая.
Широкая парадная лестница, по которой мог бы свободно двигаться целый кавалерийский полк, не мешая друг другу, да ещё и прямо на лошадях, привела нас в Звёздный зал, как его называли. Потолок был расписан так искусно, что создавалось полная иллюзия, будто находишься под ночным небом. Освещение приглушённое, мерцающее – лишь гроздья свечей по стенам, чтобы не мешать гостям любоваться сумеречным творением придворных художников.
Много места занимал бесконечной длины стол, что тянулся по всему периметру зала, оставляя свободным лишь сторону входных дверей. Ароматы изысканных кушаний смешивались с благоуханием ночных цветов, которые плавали в широких блюдах, наполненных водой, что расставлены были тут и там на белоснежных скатертях. Скрипачи и флейтисты старательно добавляли оттенков в эту симфонию роскоши и изящества.
Гостей было не просто много – очень много. Большинство уже расселись на своих местах и услаждались яствами, кое-кто прогуливался по свободной середине зала и вступал в неспешные беседы. Танцев еще не объявляли.