Замок янтарной розы
Шрифт:
В серебряных глазах застыли слёзы. Никогда ещё я не видела отца таким.
Подхожу к нему и обнимаю, а он неловко, неумело гладит меня по голове. Мы стоим так очень долго и очень долго молчим – нас обступает вечерняя притихшая тьма, и последние искры моей магии одна за другой гаснут на ветру.
Круговерть моих мыслей постепенно успокаивается, и я чувствую на душе странный покой. По крайней мере, я избавилась от мучительной неизвестности и тревоги. Теперь я знаю чуточку больше об окружающем мире. О себе самой.
Я сберегу наш секрет. И не стану судить отца за его молчание или
Вот только… если единственный близкий человек мог поступить со мной так…
Значит, в этой жизни мне некому больше доверять.
Глава 5. Птица над морем
Следующие три года прошли на удивление мирно. Я постепенно свыкалась с тем, что обладаю собственной магией. Отец больше не пытался на меня давить – видимо, решил, что у меня всё равно больше нет от него секретов.
После парочки испытаний в более спокойной обстановке подтвердилось то, что было очевидно с самого начала – моя магия позволяет держать связь с человеком через расстояния. Слышать его, а если очень постараюсь, то и видеть. Такое получалось только с отцом, но думаю, и с другими людьми получилось бы – просто я не пробовала, по понятным причинам.
Магию мою усиливал хрусталь. Он был как линза, которая собирает и фокусирует свет во мне, раскаляет разрозненные лучи до состояния плавящего и обжигающего потока. Вот почему в первый раз мне удалось связаться с отцом, когда в моих руках оказался хрустальный лис.
Отец подарил мне несколько очень дорогих кристаллов чистейшего горного хрусталя – чем объемней кусок, тем проще мне было сосредоточиться. Маленькой капли, как тогда в лесу, пока оказалось недостаточно для устойчивой связи. В обычных условиях – а экстремальные я не горела желанием повторять.
Зато теперь моей отдушиной стали беседы с отцом с глазу на глаз, когда он уезжал на очередные свои учения и манёвры, или срочно требовался королю при дворе. Не сказать, что ему были очень уж интересны те повседневные мелочи, которыми я с ним делилась, но он старательно делал вид, что внимательно слушает. И мне становилось не так одиноко.
И всё же это не шло ни в какое сравнение с той невероятной, ослепляющей радостью, которую я испытывала при мысли о том, что мне уже скоро тринадцать, а значит, на носу поступление в ту самую королевскую школу для отпрысков самых благородных дворянских родов, Эбердин. Школа была с полным пансионом, то есть воспитанники проживали в ней практически круглый год, за исключением довольно продолжительных зимних каникул и более коротких летних. И она находилась в столице! Фрагонара по-прежнему манила меня к себе, словно волшебный маяк.
Я начала зачеркивать дни в календаре почти за полгода. Отец, честно говоря, не очень-то хотел меня отпускать, но такова была традиция, и было бы странно объяснить, почему маршал Его величества прячет единственную дочь от этого светоча знаний. Он тоже примерно за полгода начал изводить меня беспрестанными напоминаниями о том, что
Как только белая колоннада и портики маршалльской резиденции скрылись из виду в кружеве парковой листвы, я поняла, впервые по-настоящему поняла, что мне удалось. Я оставляю прошлое позади! Лечу птицей к новой жизни. Моё сердце было открыто всем дарам, которые, я верила, она мне принесёт.
Жадно впитывала проплывавшие за стеклом виды, приникнув к окну нашей роскошной, белой с позолотой кареты. Меня сопровождали обе гувернантки – я видела, с какой неподдельной искренностью, чуть ли не со слезами они провожают мой отъезд и поступление. Ещё бы – где они найдут столь же доходное место!
Ехать было примерно часов десять. Я умудрилась задремать, но проснулась как от толчка, когда мы подъезжали к Фрагонаре. Вот только взгляд мой зацепили не её величественные стены и башни, что уже показались на горизонте.
Карета взбиралась ввысь по наклонной холмистой местности. Дорога вилась вдоль берега – эти крутые берега были сложены из белого, почти прозрачного камня, который и дал название Островам. И по правую руку от нас раскинулось море.
Я никогда бы не смогла выразить словами его цвет. Но мне захотелось плакать, так оно было прекрасно. Кажется, всё на свете отдала бы, чтобы превратиться в птицу и взлететь над его бурными водами, пенными гребнями волн.
А потом я заметила одинокий корабль, что наперегонки с нами держал курс на Фрагонару – и позавидовала ему. Потому что он исполнил мою мечту – мечту, которой вряд ли суждено сбыться. Легкокрылой птицей он взлетал над волнами горделивой кормой. Белые паруса наполнял ветер. На парусе вышито крупное изображение – я не знала такого герба, хотя мистер Твиддик заставил меня вызубрить от первой до последней страницы весь геральдический справочник Королевства.
В золотом круге чёрная хищная птица пикирует, расправив крылья, на добычу. То ли орел, то ли сокол – с такого расстояния не понятно. Команда деловито снуёт по палубе, кто-то взбирается на мачту, кто-то поправляет снасти... Маленькие чёрные фигурки, как муравьи. Широко расставив ноги, у штурвала стоит капитан.
Я вздохнула и отвернулась от окна. Зачем мечтать о несбыточном? Только бередить неспокойную душу.
К зданию королевской школы мы подъехали уже в ранних сумерках, когда ночные цветы начали раскрывать венчики и одуряющий сладкий аромат поплыл над Фрагонарой.
Битый час я простояла столбом, выйдя из кареты, и не отзывалась на нетерпеливые оклики своих гувернанток. Мой взгляд притянуло не здание школы, хотя и там было на что посмотреть – трехэтажный особняк с барельефами, голубые с белым стены, статуи грифонов с арфами в лапах у входа.
Широкую площадь в самом сердце столицы окаймлял ряд самых грандиозных, самых значимых строений. Но среди них поистине подавляющим, смиряющим гордыню каждого приходящего, заставляющим почувствовать свою ничтожность пред ликом чужого архитектурного гения, был Замок пурпурной розы.