Замороженный

Василькова Ева

– Пойдёшь со мной на концерт? – спрашивает друг, когда мы по льду бредём к берегу.

– Что ещё за концерт?

– Ну я говорил тебе. Наша местная рок-группа выступает в баре, помнишь?

– Ты разве не с Танькой идти собирался? – вспоминаю я.

– Она меня бросила, – говорит друг, даже не оборачиваясь.

– Что? Когда? – удивляюсь я. Мне казалось, она обожает Семёна.

– Вчера ночью.

– Подожди, ты серьёзно? Это из-за меня? – я останавливаюсь.

– Ну не из-за меня же.

Семён

не обращает внимания на то, что я отстал, просто продолжает идти дальше. Поэтому я стою несколько секунд, а потом нагоняю его.

– Прямо так и сказала: «Бросаю тебя из-за Морозова»? – уточняю я. Может, он просто хочет, чтобы я чувствовал себя виноватым?

– Типа того. Говорит: «Морозов твой – придурок».

– Ну и согласился бы.

– Я и согласился. Говорю: «Ну и? Что мне теперь с этим делать?» А она: «Перестань с ним общаться».

– А ты?

– Догадайся, – фыркает друг, – если Танька меня бросила, а я с тобой на ватрушках катаюсь.

– Блин, Сёма, прости. Мне так жаль, – расстраиваюсь я.

– Да ладно, Морозов, – отмахивается он. – Ты – моя деревянная нога.

– Какая ещё нога?

– Ну сам посмотри, – он кладёт руку мне на плечо. – Я – шикарный мужчина: красив, бесстрашен, благороден, с огнём в сердце и в волосах. Но! У меня есть деревянная нога – мой унылый и вечно недовольный друг. И нога эта никуда не денется. Так что даме моего сердца придётся полюбить меня целиком, так как есть.

– Очень мило, – ворчу я. – Я же и обидеться могу.

– Не можешь. Меня вообще-то Танька из-за тебя бросила.

Мы поднимаемся по лестнице на набережную, где уже полно гуляющих.

– Может, ей просто не нравятся пираты.

– Зови меня «капитан».

– Да, капитан, – усмехаюсь я.

– Я НЕ СЛЫШУУУ!

– Так точно, капитан!

Я уже жалею, что подыграл Семёну, потому что он обхватывает меня за плечи и, дирижируя свободной рукой, распевает на всю улицу: «Кто проживает на дне океана».

– Короче, Морозов, с тебя штука, – говорит он, закончив петь.

– За моральный ущерб?

– За билет.

– А ты не мог подешевле что-нибудь выбрать?

– А ты не мог вести себя повежливее? – передразнивает меня Семён.

– Ладно-ладно, я понял.

– Только оденься соответственно.

– Это ещё что значит? Ты же не заставишь меня подводить глаза чёрным и надевать парик длинных сальных волос?

– Так ты себе это представляешь, значит? Ладно, Морозов, если ты притащишься не в папином свитере, это уже можно считать успехом.

Глава 22

Вечером я захожу навестить Ксюху.

– Ваня! – радостно визжит она. – Смотри, что мне подарили мама и папа! – в руках у неё пара пушистых хомяков. – Это Чип и Дейл, – она пихает зверей мне в лицо, чтобы я мог рассмотреть их поближе.

– Ого!

Крутые, – улыбаюсь я.

– Скажи?! У них ещё домик есть. Пойдём скорее, я тебе покажу, – кричит она по дороге в свою комнату.

– Сейчас приду, – отвечаю я Ксюхе, расстёгивая куртку.

– С Новым Годом, – в коридоре появляется мама.

– Хомяки, значит? – говорю я. – Ты же ненавидишь всё живое.

– Даже не спрашивай, – шипит мама. – Хорошо хоть не щенка притащил.

– А вы с Владом на одной волне, да?

– Это называется компромисс, слышал о таком?

– Откуда? – удивляюсь я.

– Идите ужинать, потом будете с хомяками играть, – заявляет мама и уходит на кухню.

По дороге к Ксюшиной комнате натыкаюсь на Влада.

– Привет, студент! Как жизнь молодая? – улыбается он во весь рот и хлопает меня по плечу.

– Отлично, – говорю я. – Как у тебя?

Типа мне интересно что-то связанное с этим мужиком.

– Лучше всех, – отвечает он.

Ну просто не человек, а сборник крылатых выражений.

– Вань, ну ты где? – спасает меня сестра.

– Извини, – говорю я Владу и проскальзываю в дверь.

На столе у Ксюхи стоит большая двухэтажная клетка с лесенкой, маленьким домиком, поилкой и колесом. Хомяки вразвалочку ходят туда-сюда. Мы внимательно наблюдаем за ними и смеёмся, когда Чип промахивается три раза подряд мимо лестницы. От этой суеты вокруг клетки разлетаются опилки и какашки. Я представляю, как мама будет каждый день убирать этот бардак и проклинать в мыслях Влада.

– Я выпускала их на пол, – жалуется Ксюха, – а они забились под шкаф и не хотели выходить.

– Надо сделать им лабиринт, – предлагаю я. – Чтобы они бегали, а выбраться не могли.

– Точно, – визжит мелкая и хлопает в ладоши.

– Если ты будешь так орать, у твоих хомяков разрыв сердца случится.

– Правда? – пугается она и закрывает рот руками.

– Не знаю, – честно отвечаю я. – Я не пробовал.

– Ты сделаешь лабиринт? – спрашивает сестра шёпотом на всякий случай.

– Хорошо, – отвечаю я так же шёпотом. – Только попозже, я с завтрашнего дня на работе.

– Я же сказала вам ужинать! – рявкает мама за спиной, отчего у нас самих чуть не случается разрыв сердца.

Мы дёргаемся, а потом переглядываемся и начинаем ржать. Маму это, конечно, бесит.

Ксюха наряжает меня в красный новогодний колпак, из-за чего Влад смотрит на меня как на дебила. Так что я хожу в нём весь вечер. Мы доедаем оставшиеся с праздника салаты, мама всегда любила готовить больше, чем нужно. А потом придумываем планы, какие ещё приспособления понадобятся Чипу и Дейлу. Ксюха настаивает, что надо сделать точную копию самолёта, на котором бурундуки летали в мультике. Я говорю, что надо для этого ещё Гаечку завести, за что получаю подзатыльник от мамы.