Заморский выходец
Шрифт:
Глубокая тишина действует иногда на нервы хуже громкого шума. Так было и с Беппо. Недовольный прежде шумом, теперь он почувствовал, что ему становится жутко в этой мертвой тишине. Он посмотрел по сторонам канала — палаццо с рядами темных окон показались ему похожими на гробницы; взглянул он вдаль — ни одной гондолы, ни одной живой души; прислушался — ни одного звука. Всюду тишина, глубокая, зловещая — настоящая обитель смерти.
Действуя веслом, он стоял лицом к носу лодки и вдруг увидел впереди, высоко над собой, весь облитый луною, словно повисший в воздухе, «Мост Вздохов».
Беппо
Холодная дрожь пробежала по телу Беппо. Ему представились сотни раздутых, посиневших утопленников, лежащих на дне этого канала. Ему чудилось, что над ним веют их холодные тени. Казалось, что из прикрытого тенью канала смотрят тысячи глаз. Для него, сына XVI века, эта тишина сразу ожила, заговорила, но заговорила таким языком, от которого мороз бежал по коже.
Скорее отсюда прочь!
— Беппо! — раздался возглас недалеко от него из темного края канала.
Если бы стены огромных палаццо вдруг рухнули в воду, вероятно, это произвело бы на Беппо меньше впечатления, чем этот таинственный возглас. Невозможно описать охвативший его суеверный ужас.
— Беппо! — радостно прозвучало снова уже ближе, и что-то выплыло из тени и направилось прямо к его лодке.
Беппо всматривается в освещенное луной это «что-то» и узнает черты лица Марка.
«Убит! Привидение!» — молнией проносится в его голове.
— Pater noster, gui est in coelo… [5] — шепчут его побледневшие губы, а руки ловят, но не могут поймать выпавшее весло.
— Беппо! Да что же? Ты меня не узнаешь? — слышится уже у лодки, и «привидение», оплыв гондолу, хватается за корму, хочет вскарабкаться. Тут Беппо нашел в себе силы.
— Прочь! — закричал он не своим голосом, схватывая и замахиваясь веслом.
— Беппо! Что с тобой? Ты меня не узнал? Неужели я так изменился? — уже влезши в лодку, спрашивает «привидение».
5
Отче наш, иже еси на небеси…
Воинственный пыл Беппо быстро пропал — очевидно, против призрака силой ничего не поделаешь.
— Марк! Разве, когда ты был жив, я тебе сделал что-нибудь худое? Оставь же меня, иди к себе на дно канала! — жалобно промолвил он.
«Призрак» громко расхохотался.
— Да я жив! Беппо! милый! Посмотри, я такой же, как ты!
Приятель недоверчиво покосился на Марка.
— Прочти-ка «Pater noster», — пробормотал он.
— Хоть десять раз! — и Марк громко прочел молитву.
— Уф! — облегченно вздохнул Беппо, — теперь я вижу, что ты, действительно, не призрак. И какой же я дурак! Обнимемся, дружище!
— Давно бы так!
— Ну, и напугал же ты меня! Да ведь и то сказать, мог ли я ожидать, что ты вынырнешь ко мне из канала. Ах ты, милый ты мой! Да как я рад! Ну-ну, расскажи же, как ты в канал попал.
— А вот по пути расскажу.
— Ко
— Сперва к учителю… А у тебя я попрошу пристанища: у Карлоса найдут.
— Да сделай милость, очень рад буду.
— Вези там, где поменьше народа.
— Уж мы проберемся! Фу! Да как же я рад! А Джованни, я думаю, до потолка подпрыгнет, о Бригитте же и говорить нечего… Ну, валяй! рассказывай… живой призрак, именно Живой призрак!
XVIII
После спасения
— Марк! Дитя мое! Ты ли? — восклицает Карлос, и его голос дрожит от радости.
— Я, я! Отец, учитель! Прости недостойного! У меня не хватило сил умереть, жизнь потянула… Я не устоял… Отец! Если бы ты знал, какие там страшные глухие стены! Ни звук, ни свет не прорвется сквозь них… Могила темная, холодная… Я убежал…
— Марк! да разве я виню тебя? Так должно было случиться еще раньше. У тебя еще слишком сильная воля. Ты смог глядеть в глаза смерти, другой не смог бы и этого. И, если позже решимость твоя поколебалась, когда надежда жизни улыбнулась тебе, разве ты виноват, что не устоял против искушенья? Кто б устоял? Святой или ненавистник жизни. Я бы, старик, не устоял… Твоя одежда совершенно мокра, вода струится с волос… Где ты встретил Беппо? Расскажи, как устроил побег.
Марк передал Карлосу все подробности своего бегства.
— Только слепой случай помог тебе избегнуть смерти, — промолвил старец, когда Марк окончил свой рассказ.
— Да! Если б мы с Джованни не напоили тюремщика, не видать бы нам Марка, — сказал Беппо.
— Судьба! Марк, уверовал ли ты теперь в судьбу?
—. Да, теперь я верю, учитель.
— Звезды не обманули. Не хотел добровольно — теперь тебе против воли придется покинуть Венецию: здесь оставаться нельзя.
— Но как же ты один останешься?
— Да разве я буду одинок, если при мне всегда будет мысль, что мой Марко жив и свободен и сеет в полудикой стране то «доброе семя», которое я кинул в его душу? Разве это сознание малого стоит? Да! Я был одинок, пока ты находился в темнице, я был бы одинок вдвое, если б узнал о твоей погибели… Но теперь… Боже мой! Да разве расстояния могут разделять людей, у которых одни помыслы, у которых сердца бьются одинаковым желанием? Нет! Тысячу раз нет! Мы более одиноки, если сидим с человеком, с которым не имеем связи духовной. Не бойся за мое одиночество, сын мой: мы и разделенные всегда будем вместе. Не испытывай более судьбы: поезжай на родину!..
— Слушаю и повинуюсь, отец: я поеду, — тихо ответил Марк.
— Да поможет тебе Бог! — дрожащею рукою перекрестив юношу, прошептал старец.
Таким образом был решен отъезд Марка.
Наступило недолгое молчание. Его прервал Беппо:
— Пока Марк укроется у меня.
— Да, это будет безопаснее. Пожалуй, его будут искать у меня, — сказал Карлос.
— Ему нужно оправиться от ран. Посмотри-ка, как его там отделали.
— Это ничего, скоро заживет, — промолвил Марк.
— Беппо прав — прежде, чем пускаться в такой дальний путь, тебе нужно поправиться, — заметил старик, а потом добавил: — Как-то еще удастся тебе ускользнуть из Венеции?