Замуж хотелось очень, или Шаманка Роутег

Малицкий Андрей

Съехав максимально вниз, зацепившись затылком за спинку своего кресла и удерживаясь руками за сидение, я стала ворошить ногами пространство впереди, в надежде нащупать и подцепить столь ценную потерю, но все мои попытки разбивались, как снежный ком о стену. Удерживаясь коленками за спинку переднего кресла, я стала въезжать обратно, на ходу думая, как быть. Но вероятно мои колени опять помешали впереди сидящему и уже изрядно нервничавшему мужичине, от чего он резко выпрямился, и тот сантиметр спинки который меня удерживал под тяжестью его тела тоже выпрямился, а я, потеряв опору, полетела с грохотом на пол. Меня, конечно, спасли барабаны, все еще постукивающие в колонках, и шум произведенный

мной их не заглушил, но ближайшее население всколыхнулось.

– Ты чего? – испугано гаркнула Танька и потянула меня вверх.

– Ничего, упала, – усаживаясь на место и глупо улыбаясь, сказала я.

– Сиди тихо, все пропустишь, – шикнула она и уставилась на сцену.

Сиди тихо, легко сказать. Телефон бы достать, а там можно и тихо. Я посмотрела на сцену, по которой прыгала странного вида старушка, обмотанная шкурой какого-то диковинного зверя. Раскраска меха, который был на ней, не предполагала ни одного из имеющихся в природе. Красные круги перетекали в синие и окантовывались черными. Ворс торчал странными сосульками в разные стороны. На голове у нее болтались три пера, одно сломано, в руках большой бубен, который все время перевешивал и тянул ее в сторону.

Оторвавшись от странного шоу, я вернулась к телефону. Цель поставлена, но не достигнута. Незаметно, чтоб не привлекать внимание подруг я заглянула под кресло – не видно, наклонила голову чуть больше – не помогло, сдвинулась еще ниже – тщетно. Так, пытаясь нащупать взглядом потерю, я не заметила, как практически легла сидящей рядом девушке на колени, которая так была увлечена действом на сцене, что, слава богу, тоже не заметила мой выпад. Свет мелькал, снижая видимость. Я покрутила головой, щуря во всю глаза, но ничего не заметив, собралась вернуться в исходное положение, как вдруг почувствовала, что печень встрепенулась и стала втягивать меня обратно судорогой.

– Только не это, – прошептала я, и резко легла обратно на колени соседке, на сей раз заметившей, и, скажу более, ощутившей мое странное движение.

– У вас все нормально? – задала она естественный вопрос, глядя на меня сверху, на что я как можно естественней ответила:

– Да, все хорошо, страшно очень, – улыбаясь снизу сказала я, и махнула непринужденно рукой, показывая, что я, если что, с миром.

Девушка подозрительно посмотрела, но промолчала. Я попыталась разогнуться, но печень, сказав мне до свидания, скрутила еще больше. Если б я не была такой дурой и подумала раньше, конечно же, согнулась бы в сторону Таньки, но дело сделано – и надо выходить из воды сухой, так как отдыхать на коленях незнакомки крайне неловко. Сжав в кулак всю волю, я резко выпрямилась и, еле сдержав крик, улыбнулась опять повернувшемуся с переднего кресла мужчине.

– Да вы угомонитесь, в конце концов?! – злобно шикнул он и резко отвернулся.

– Вы меня извините, – набралась я чрезмерной наглости и ткнула его в плечо. От этого движения он чуть не воспламенился, но, сдержавшись, повернулся ко мне.

– Ну что еще?! – прошипел он.

– Подайте, пожалуйста, телефон, он куда-то упал, туда к вам.

Мужчина фыркнул, но нырнул под кресло. Весь ряд опять всколыхнулся и повернул в нашу сторону головы. Я же, как ни в чем не бывало, уставилась на сцену, делая вид, что это все он, не я. Вдруг барабаны замолчали, и в зале воцарилась гробовая тишина. Старушка на сцене замерла в нелепой позе, повторяя какой-то странный звук: что-то вроде дзын или кабзын. Не знаю, что это значило, но все притихли, и только неуклюжий мужчина все никак не мог достать мой телефон. Волнение росло. Под ложечкой дергало и заставляло напрягаться. И не зря.

Вы знаете, что такое закон подлости? Вот я точно знаю. Старушка, напевшись

вдоволь своих песен, наконец замолчала и подошла к краю сцены осматривая присутствующих. Прищурившись, она смотрела так, как будто кто-то из зала должен ей крупную сумму денег. Все, конечно, напрягись, но я больше всех. Мужчина все еще пыхтел под креслом, и мое чувство вины, что он сейчас пропустит самое интересное, росло в геометрической прогрессии. Но когда в этой тишине (лучше б барабаны) запела мощным голосом Адель песню «Hello», (да – это мой телефон, да, это моя грустная мелодия на звонке, да, она очень смысловая и качественно отображает мою жизнь, и я каждый раз ответственно чувствовала себя героиней этой песни, когда ее слушала), но сейчас мне было не до героини. Я не то, что напряглась, я мысленно стерла себя с лица земли, успев, правда, извиниться перед подругами и впереди сидящим, а точнее: ползающим под креслом мужчиной.

Роутег тут же метнула свой зоркий взгляд в нашу строну и побежала по сцене на звук. Остановившись напротив, она вперилась в меня взглядом. Я сделала вид, что наблюдаю за мужчиной, сетую на такое бесцеремонное поведение и даже попыталась посмотреть шаманке в глаза и поцокать языком, раскачивая головой, мол – ай-ай-ай, какой кошмар и как не стыдно. Но, не понимая моих сигналов, старушка вдруг крутанулась вокруг себя, стукнула в бубен и выкрикнула что-то нечленораздельное. Зал прислушался, я напряглась. Тут где-то из-за кулис раздался нормальный женский голос переводчицы, которая четкой поставленной речью выговорила:

– Третий ряд, одиннадцатое место, поднимитесь на сцену.

По залу пополз шум. Все стали вытягивать шеи и поднимать зады, чтоб увидеть этого счастливчика. Я, повторяя движения толпы, тоже начала крутить головой, но тут резкий толчок в бок Танькой выбил меня из ступора.

– Ты чего тупишь?! – гаркнула она и стала вытягивать меня из кресла. – У тебя одиннадцатое, иди давай.

Опешив, я вжалась всеми порами в кресло и стала ногами в распорку.

– Не пойду! Я не хочу, я не готова и вообще не в том виде, чтоб по сценам ходить, – затрещала я.

– Ты что, дура?! – продолжала шипеть подруга. – Это твой шанс. Знаешь, сколько у нее стоит личная консультация?! Тысячу долларов. Тебе повезло, в программе указывалось, что будет индивидуальная работа с одним человеком из зала. Саша, тебя из всей этой толпы на полторы тысячи выбрали, иди давай! – и она силой вырвала меня из не очень мягкого, но очень родного кресла и толкнула в проход, который вел на сцену. Я посеменила вперед, путаясь в длинной юбке, все время пытаясь упасть. На ступеньках у меня почти получилось это сделать, но галантный мужчина с первого ряда успел подать мне руку, за которую я схватилась, как за спасательный круг. Я так жалобно глянула ему в глаза, вкладывая в этот взгляд мольбу о спасении, но он меня не понял, подтолкнул на сцену и радостно улыбнулся.

Вылетев на ярую освещенную плоскость с торчащей по центру палаткой, я осталась один на один с этим монстром в перьях и бубне. По телу пробежала мелкая противная дрожь. Свет ламп слепил глаза, я не видела ничего вокруг кроме низкой, разукрашенной дамочки. Ее темные глаза то и дело сверкали в искусственном свете, шаря по мне сверху вниз. Закончив осмотр, она прыгнула ближе, обежала вокруг три раза и дотронулась холодной ладошкой ко лбу.

– Вот такая ты, значит, – проскрипела она мерзким голосом. Я закрыла глаза. «Интересно, что значит это ее «вот такая ты?» Ей кто-то что-то про меня уже наплел? Она меня знает? Может, это шутка Таньки и Оксаны, они это сделали?». Я судорожно листала в голове мысли, пытаясь найти подходящую, чтоб ухватиться за нее, пока эта чокнутая вытанцовывала вокруг меня свои танцы.