Замуж - не напасть
Шрифт:
– Потому что ты свободно говоришь по-английски, а мне чертовски надоело переводить - могу я спокойно отдохнуть, как все люди?
Евгения немного разочарована: только из-за знания английского? Неужели и Маша её просто использует? Такой у нее, видно, сегодня день - сплошные разочарования! Она не замечает, что подруга украдкой наблюдает за ней.
– Лопухина! Ты, оказывается, совсем не знаешь себе цены! Уже и хвост опустила! Да у нас в фирме половина женщин спикает, почему, думаешь, мне и в голову не пришло пригласить их с собой? Потому, что я люблю тебя, естественную, деликатную, культурную, наконец.
У её подъезда стоит большой черный форд. Еще несколько лет назад его бы окружили зеваки. Сейчас жильцы идут мимо, не обращая внимания: страна наводнена иномарками.
Багажник сверху основательно загружен, закрыт брезентом и перевязан веревками.
– Мы точно едем жарить шашлыки?
– здороваясь, спрашивает по-английски Евгения.
– Или собираемся разбить палатку и несколько месяцев прожить на природе?
Маша предупредила, что им придется накормить американцев исконно российским мясом ихнего уикэнда, и взять на себя обязанности, которые обычно выполняют мужчины - поджариванье мяса на шампурах. Но она никогда не видела, чтобы на шашлыки ездили с таким багажом, вот и шутит.
В глазах мужчины, сидящего за рулем, мелькает недоумение, зато другой, на заднем сиденье, куда усаживают и её, врубается.
– У русских своеобразный юмор, Джеймс, - обращается он к водителю. Мисс намекает, что у нас слишком много вещей.
– Понял!
– облегченно вздыхает тот.
– Моя подруга Евгения. Женя, - представляет её Маша.
– Джеки, - предлагает её сосед.
– Пусть будет Джеки. А это мои товарищи и коллеги: Майкл и Джеймс.
Они едут в горы. И хотя ехать не очень далеко - километров пятьдесят с хвостиком, но дорога, ведущая к цели их поездки узкая, проселочная, особо не разгонишься.
Благо, сентябрь - первый месяц школьных занятий и сбора урожая, так что на дороге видно мало желающих выехать на природу. В России уикэнды вещь, зависимая от многих обстоятельств; чтобы прокормиться, рядовому россиянину приходиться запасаться всем, чем богаты в это время года окрестности.
Едут они к небольшому, чистому и глубокому горному озеру, которое образовала неширокая прозрачная река, берущая начало где-то высоко в горах. В одном месте она низвергается вниз с высокого каменистого уступа, являя собой красивый серебристый водопад. Его, конечно, не сравнить с Ниагарским, но зрелище впечатляющее.
Лет десять назад Евгения сфотографировалась возле него. А если быть точной, то за ниспадающими струями воды, стоя на небольшом уступе. Сквозь эти струи живописно смотрится её тогда совсем хрупкая фигурка.
Джеймс уверенно ведёт машину, как будто ему не в диковинку просёлочные дороги, а Майкл всё время украдкой разглядывает Евгению. В его взгляде неподдельный мужской интерес, и он ей приятен.
Наконец, по указанию Маши, они сворачивают в сторону и, проехав с полкилометра по дороге, зажатой между густых кустов ежевики, выезжают на место - ровный, покрытый будто искусственными плитами, берег. Река так тщательно отполировала глыбы камня, что на них, как на полу, можно установить и стол, и стулья, чаще импровизированные. У самого озера есть небольшой кусочек песчаного берега - этакий мини-пляж. Словом, в понятии
Американцы, впрочем, лишь бросив взгляд вокруг, начинают таскать из обоих багажников вещи: раскладной стол, стулья, два шезлонга, столовые приборы, продукты - всё удобно упаковано и готово к употреблению, стерильно.
Маше с Евгенией остаётся лишь придавать их обустройству некий особый женский уют. Впрочем, похоже, мужчины позаботились даже о том, чтобы такие вопросы решить за них - на столе уже красуется кружевная синтетическая скатерть. Правда, это не мешает подругам переговариваться между собой. Несмотря ни на что, встречаются они по-прежнему редко.
– А где Сергей?
– спрашивает Евгения.
– Как всегда, дежурит, - безмятежно поясняет Маша.
– И он в курсе?
– Естественно. Я, как всегда, сказала ему правду: хочу показать американцам озеро и водопад. И мы вернёмся сегодня. Он сразу успокоился. Главное, чтобы без ночёвки.
– Секс - это когда спят днём.
– Фу!
– шутливо морщится Маша.
– О сексе не может быть и речи!
– А почему ты меня о поездке не предупредила заранее?
– Весь вечер на моём хвосте висел Сергей. Если бы он узнал, что я заеду за тобой, сразу бы проинтуичил, что наша поездка не такая уж безобидная, как могла показаться вначале.
– Логично.
– Но ты же не обижаешься? Так думает только он. Насчёт этих ребят можешь не беспокоиться - они не варвары, и не маньяки. Я предупредила: только шашлыки... Кстати, это не Аристов выходил из твоего подъезда сегодня утром?
– Я не поняла: ты спрашиваешь или утверждаешь?
– Выкручиваешься!
– цокает языком Маша.
– Хочешь верь, хочешь не верь, а между нами ничего этакого не было.
– А вот тут я не могу разделить твою радость: хорошо ли это? Не ходит же он к тебе просто так? И, судя по темпераменту, Аристов не импотент, а тебя не трогает. Нонсенс? Если бы такое показывали в кино, зритель бы уже утомился.
– Сравнила: жизнь - это не кино.
– Плохо только, что не ты им управляешь, а он тобой: захотел - пришел, захотел - ушел... Поляки говорят: когда твой муж идет по улице, все должны думать, что на его голове корона, и только ты будешь знать, что это - твой каблук.
– Во-первых, Аристов мне не муж, а во-вторых, чтобы надеть на него такую корону, надо его ещё поймать...
Они разговаривают между собой по-русски, пока Майкл сооружает из камней мангал - опять же, по указанию Маши, а Джеймс опускает в озеро для охлаждения всевозможные бутылки. Но когда мужчины работу заканчивают, переходят на общий английский.
– Джеки, вы говорите на сногсшибательно правильном английском языке, замечает Майкл.
– У меня мама - учительница английского.
– Тогда понятно... Но если вы поедете в Америку, вам стоит подольше пообщаться с американцами, чтобы они могли вас понимать.
– Пока я в Америку не собираюсь, - улыбается Евгения.
– а для вас, надеюсь, моего знания хватит?
– Хватит, - рассеянно соглашается он и, забыв отвести взгляд, смотрит на нее.
Осень уже дает себя знать - с утра ещё было прохладно, но теперь, когда солнце поднялось повыше, оно и не жжет, как прежде, а ласково греет.